Падение Акаева
В марте 2005 г. долго назревавшие в киргизском обществе противоречия вырвались наружу. Эти события получили название «революции тюльпанов» (по аналогии с «революцией роз» в Грузии). Но вскоре после устроенных погромов в Бишкеке эти события стали называть
«наждачной революцией». Причины, которые привели к падению
А.Акаева, накопились в социально-экономической области и в политической сфере.*
Парадоксально, что обвальное сокращение государственного участия в экономике сопровождалось в Кыргызстане с параллельным разбуханием госаппарата. Численность занятых в органах управления выросла здесь больше чем в 2 раза: если в начале транзита на 1000 жителей страны приходилось 8 управленцев, то в 2000-х гг. этот показатель составил уже 15. Тем самым созданная Акаевым (или при его попустительстве) экономическая система породила колоссальные социально-экономические проблемы. Но последние не могли не затронуть и политической сферы. С начала 2000-х годов Киргизию лихорадило от политической борьбы, когда замаскированной, а когда – открытой.
Сужение эффективной экономической базы закономерно привело также к обострению межклановой борьбы за овладение и контроль над экономическими рычагами. Тем самым правление А.Акаева привело к расколу элиты республики и появлению широкой политической оппозиции. Список претензий со стороны противников режима был огромен. Он включал в себя такие факты как скандал вокруг золотого запаса Кыргызстана в 1993 г., роспуск парламента в 1993 г.; огромный внешний долг; провал внешней политики Кыргызстана по вопросам спорных территорий; политические репрессии (дело Ф.Кулова); экологические катастрофы; аксыйские события 2002 года, и многое другое. Вполне вероятно, что претензии к Акаеву были серьезно преувеличены, что неизбежно в любой политической борьбе.
Система, созданная А.Акаевым, позволяла одним (как правило, его ближайшим родственникам и приближенным) вольготно обогащаться, а другим с завистью наблюдать за этим процессом. Вот некоторые примеры из экономической жизни акаевского Киргизстана: как утверждали, жена президента контролировала процесс кадровых назначений (20% всего ВВП). Его сын Айдар контролировал практически весь доходный местный бизнес. Зять быв-
См.: Князев А. Государственный переворот 24 марта 2005 г. в Киргизии. – Алматы, Бишкек: Фонд ИНС, 2005. – 252 с.; Акаева Б. Цветы зла. О так называемой «тюльпановой революции» в Кыргызстане. – Москва: Международные отношения, 2006. – 176 с.; Борисов Н. «Революционные» и «постреволюционные» процессы на постсоветском пространстве: правомерен ли сравнительный анализ? (На материалах Украины и Кыргызстана) // Центральная Азия и Кавказ (Лулеа, Швеция). 2006. № 5. С. 81-93; Тастенов А. Феномен «цветных революций»: от классической теории к непредсказуемой практике Кыргызстана // Центральная Азия и Кавказ (Лулеа, Швеция). 2007 № 1. С. 37-53; Тодуа З. Кыргызстан: причины, уроки, возможные последствия падения режима Аскара Акаева // Центральная Азия и Кавказ (Лулеа, Швеция). 2005. № 3. С. 16-27; ‘Tulip Revolution’: Motives, Mobilization аnd Meanings. Central Asian Survey (Oxford). 2008. Vol. 27. Issue 3-4.
шего президента (гражданин Казахстана) «держал» весь алкогольный рынок республики. Параллельно он осуществлял шефство над СМИ, энергетикой, транспортом, связью, национальной авиакомпанией. По разработанной им схеме должен был проводиться последний этап приватизации местной хлопковой и сахарной промышленности. Многомиллионные западные кредиты под «зятя Акаева» (реконструкция аэропорта Манас и др.) гарантировались правительством в размере до 1,7 млрд. долл. в виде прямых госинвестиций.
Именно среди региональных элит, отстраненных от дележа общенационального пирога, давно готовился бунт. Нельзя сказать, что Акаев не знал или не чувствовал нарастающего недовольства. В рамках своего политического поля и собственных интересах и представлений об общественном благе он пытался «спасти ситуацию», то есть, продлить созданный им режим. К числу его маневров можно отнести референдум в феврале 2003 г., центральным вопросом которого было продление полномочий А.Акаева и возможность его избрания на третий срок. Но проведение референдума еще более обнажило и усилило кризисные тенденции в республике.
Фактически, у Акаева не было другого пути кроме балансирования, которое в конце концов переросло в политические метания. Силовой метод был исключен. Для режима, который в течение более десяти лет пытался позиционировать себя в качестве самого демократичного в регионе, путь закручивания гаек и развязывания прямых репрессий против оппозиции означал испортить международную репутацию, т.е. поставить под угрозу получение очередных займов и финансовой помощи. В результате модель власти, которую начал строить под себя Акаев в Киргизии, стала соединять элементы парламентской и президентской республики. Не являясь главой правительства, президент, тем не менее, мог контролировать его формирование и деятельность. Но эти прерогативы главы государства, как показала практика, не решили проблемы эффективности деятельности исполнительной власти. За период независимости в Киргизии сменилось свыше десять кабинетов. Но у этой политики был еще один аспект: тандем «слабый президент – сильное правительство» подавался Акаевым как оптимальный вариант компромисса между Севером и Югом.
Крупной политической ошибкой Акаева стала конституционная реформа 2002 г., которая подразумевала развитие института местного самоуправления. Но в результате реформа еще больше обострила противоречия и обозлила противников режима, поскольку действия Акаева практически подорвали процесс принятия реформы.
Время от времени А.Акаев пытался демонстрировать свое стремление вести диалог с оппозицией. Так, он шел на некоторые внешние уступки. Поправка, внесенная оппозицией, полностью исключала абсолютное вето Президента на принятие законов. Была предложена такая процедура принятия поправок в закон, вносимых главой государства, которая должна быть обеспечена четырьмя пятыми от общего числа голосов депутатов. Тактические маневры в виде референдума, маневрирование между требованиями оппозиции и парламентариев, манипулирование общественным мнением и использование административного ресурса позволяли Акаеву добиваться успеха: 79% участников референдума положительно ответили на второй вопрос о сохранении его полномочий
Кроме того, А.Акаев пытается стабилизировать ситуацию с помощью различных шагов, в том числе внепарламентскими методами как например проведение Ассамблеи народов республики. Однако оппозиция не участвовала в Съезде, так как объявила это мероприятие не легитимным. Это стало фактически официальным объявлением войны, которое киргизский лидер не понял, или не придал ему должного значения.
В конце марта 2005 г. события развивались стремительно. Оппозиции удалось вывести на улицы и центральную площадь Бишкека многотысячные толпы. Следует отдать должное А.Акаеву, который отказался от применения силы против толпы, штурмовавшей президентский дворец. Вскоре он покинул страну (отправился в Казахстан, а оттуда в Москву). Столица Киргизии на несколько дней оказалась во власти уличной толпы. Произошли погромы города и его торговой инфрастуктуры. Ситуацию спас освобожденный из тюрьмы Ф.Кулов, которому удалось сравнительно быстро навести порядок. Затем он демонстративно вернулся в заключение, потребовав официального судебного решения о своем освобождении.
После мартовской революции сложился триумвират в составе К.Бакиева (бывший премьер, отражавший интересы южных кланов), Ф.Кулова (северянина) и Р.Отунбаевой (бывшего министра иностранных дел). Вскоре триумвират превратился в дуумвират Бакиев-Кулов. Политики достигли договоренности о том, что К.Бакиев пойдет на выборы президента, а в случае победы выдвинет Ф.Кулова на пост премьер-министра. Так и произошло в 2005 г. Однако под грузом противоречий этот политический тандем не просуществовал и двух лет и распался. Ф.Кулов вернулся к оппозиции правящему режиму, а К.Бакиев продолжил незаконченный Акаевым процесс строительства авторитарной вертикали власти.
Постакаевский Киргизстан
Внутриполитическая ситуация в стране после мартовской революции далеко не отличалась политической стабильностью. Это было особенно характерно для постакаевского периода (2005-06 гг.). Со второй половины 2007 г. наметились признаки стабилизации и укрепления вертикали власти президента К.Бакиева. Самой большой проблемой для Киргизстана являлось отсутствие у правящей элиты, пришедшей к власти в результате «революции», четкого видения путей дальнейшего развития страны. Политические процессы в Кыргызстане отличаются значительной неопределенностью, доминированием субъективных факторов, потерей авторитета подавляющего большинства политиков, пришедших к власти в последние годы. Фактически речь идет о состоянии латентной войны между основными элитными группировками, сопровождаемой применением самых различных способов вытеснения противников.
Динамика развития хозяйственной системы Кыргызстана характеризуется высокой степенью неустойчивости и зависимости от продолжающегося социально-политического кризиса. В развитии экономических процессов Кыргызстана последних лет отслеживается ряд ключевых тенденций, среди которых шаткость макроэкономических показателей; продолжение активной фазы передела собственности; ухудшение инвестиционного климата; социальная нестабильность, последствиями которой являются нарушение социально-психологического климата и рост эмиграционных настроений; провал попытки экономических реформ.
Одним из самых негативных последствий социального кризиса, охватившего Кыргызстан, является рост эмиграционных настроений среди населения. Замедленное решение проблем бедных слоев населения и затягивание социально-политического кризиса в Кыргызстане, сопровождаемое экономическим спадом, ведет к ухудшению социально-психологического климата в стране.
Развитие Кыргызстана после «тюльпановой революции» характеризуется спадом темпов экономического роста, высокой степенью нестабильности новых структур власти и неопределенностью с перспективами дальнейшего развития государства и общества. Главный негативный фактор в экономике Кыргызстана это утеря хозяйственной системой страны прогрессивной динамики роста предыдущего пятилетия. Продолжающийся масштабный передел собственности в Кыргызстане оказывает негативное воздействие на работу значительного числа предприятий. Несмотря на приток значительного объема ПИИ после «тюльпановой революции» со стороны российских и казахстанских компаний, в целом инвестиционный климат в Кыргызстане заметно ухудшился.
Свидетельством нарушения вертикали власти в государстве является отсутствие эффективного взаимодействия между исполнительной и законодательной ветвями власти. По мнению ряда аналитиков, сегодня Кыргызстан фактически уже находится на этапе латентного гражданского противостояния между различными центрами силы.
В пост-революционном Кыргызстане при осуществлении государственного управления, разрешении конфликтных ситуаций, назначениях и отстранениях должностных лиц чаще всего преобладают факторы семейственности, землячества, личных симпатий и антипатий, эмоции, т.е. факторы субъективного характера. Позитивным фактом в политической жизни КР можно считать также то, что несмотря на прогнозы ряда политологов, радикальные исламские группы почти ничем не проявили себя со времени, прошедшем с мартовской «революции».
Таким образом, в КР сохраняется реальный риск того, что правительство может утратить контроль над общественными институтами и территорией. В этом случае страна может столкнуться с периодом неконтролируемой криминализации общества и перманентного насилия, хотя и без полномасштабной гражданской войны. Продолжение борьбы за властные рычаги влияния внутри новой правящей элиты приводит к нарушению вертикали государственной власти, усилению самостоятельности региональных элит.
Большой интерес у киргизского интеллектуального и политического сообщества вызвала идея Центральноазиатского Союза (озвученная Н.Назарбаевым в марте 2008 г.). Однако часть киргизского общества была настроена крайне критически. Многие в Киргизстане склонны видеть в этой идее проявление экспансионистских тенденций в политике Астаны. Логика этих представителей киргизской элиты состояла в том, что Казахстану Союз центральноазиатских государств необходим в качестве «подпорки» в ШОС, чтобы относительно на равных говорить с Россией и Китаем.
В целом же фактор «казахстанской экспансии» наиболее активно использовался местной оппозицией, зачастую в чисто спекулятивных целях. Тем не менее, он оказывал определенное влияние и на новую правящую элиту, которая уже заметно отличалась по мышлению и восприятию Казахстана от акаевской. Это способствовало росту недоверия к Казахстану среди политического класса и простого населения. Спорадически возникающие торгово-экономические, транспортные и другие проблемы только подпитывали подобные настроения.
У Казахстана и Киргизстана накопились следующие проблемы в двусторонних отношениях: долги на государственном уровне, задолженности с советских времен, долги хозяйствующих субъектов; вводно-энергетические ресурсы: режим эксплуатации, координация действий на региональном уровне, формы оплаты и компенсации, поддержка инфрастуктуры, инвестиции; трудовая миграция: правовой статус мигрантов, квоты, валютно-финансовые вопросы и налогообложение, недостатки правовой базы и отсутствие государственной политики с обеих сторон; транспортные проблемы: пограничный режим, поддержка дорожной инфрастуктуры, коррупция, тарифная политика. Крайне острой оставалась взаимосвязанная проблема использования водных ресурсов и поставок электроэнергии. Киргизская сторона глубоко уверена, что сложившаяся в результате прошлых договоренностей существующая практика обмена и взаимозачета является несправедливой для них.
Можно констатировать, что современный правящий класс Киргизстана не является монолитным или гомогенным. Киргизская элита расколота, как по внешним – кланово-региональным признакам, так и по идеологическим представлениям о дальнейших путях развития страны. Этот раскол проходит и по вопросу к интеграции с Казахстаном. Одна часть элиты, сформировавшаяся в основном в позднеакаевский и бакиевский периоды, с недоверием относится к интеграционным инициативам Астаны, в которых видит попытки Казахстана установить свое монопольное доминирование в регионе. Ее поддерживает определенный сегмент национального бизнес-сообщества, опасающегося потерять свои монопольные позиции в экономике в случае прихода казахстанских инвесторов.
Другая часть киргизской элиты понимает необходимость региональной кооперации, как и интеграции с РК на двустороннем уровне. Их тревоги связаны преимущественно с некоторыми негативными реалиями казахстанского бизнеса, которые они наблюдали в предшествующие годы. Кроме того, они также беспокоятся за судьбу суверенитета своей страны, учитывая реальные масштабы двух экономик. Тем не менее, эта часть киргизской элиты стремится найти компромиссные варианты, которые учитывали бы национальные интересы КР.
Объединяет обе части киргизской элиты искреннее стремление воспользоваться экономическим и ресурсным потенциалом Казахстана для решения неотложных проблем Киргизстана. По-видимому, для дальнейшего продвижения идее региональной кооперации и интеграции Астане придется активно играть на этом факторе.