Крах «Большого Ближнего Востока»

Не является секретом, что ситуация на Ближнем Востоке определяется в том числе и крупными сдвигами в соотношении политических сил на мировой арене. После 2005 г. можно было сказать, что США потерпели крупнейшее геополитическое поражение, более тяжелое и значительное по своим последствиям, чем поражение во Вьетнаме. Рушилась система однополярного мира. Американские войска в Ираке были истощены; очевидно, что хотя они могли сражаться против организованного противника, то совершенно беспомощны в партизанской войне. Одновременно начался процесс падения влияния Соединенных Штатов, и американская политика в этом регионе стала не наступательной, а оборонительной. С 2006 г. США были заняты тем, как удержать свои позиции.

Нарастала волна антиамериканских настроений. В трудном положении оказались самые проамериканские режимы — в Египте, Саудовской Аравии и Пакистане; существование этих режимов в связи с изменившимся положением США оказалось под угрозой. Попытки их демократизации с помощью американцев были заведомо обречены на провал.

При этом проявился другой феномен: Иран начал превращаться в региональную сверхдержаву. Это происходило в основном в результате недальновидной политики администрации Дж. Буша, поскольку были уничтожены две силы, препятствовавшие развитию этого процесса — саддамовский Ирак и афганский Талибан. Равнозначных Ирану по влиянию игроков в регионе не было. Представители разведывательных кругов США предлагали смириться с ядерными планами Ирана, пойти на сближение с этой страной, а в дальнейшем — использовать ИРИ в качестве основной полицейской силы в регионе.

Израиль оставался второй по значимости военной сверхдержавой в регионе, но его влияние — в отличие от Ирана — начало падать. Ситуация осложнялась тем фактом, что два самых мощных государства в регионе — Иран и Израиль — не являются членами Лиги арабских государств (ЛАГ) и таковыми никогда не будут. Из этого следует, что нет надежд на создание более или менее значимой региональной межгосударственной структуры по безопасности. Ирак переживает затяжную гражданскую войну, и реальной становится перспектива распада этого государства. Причем этот распад будет означать серьезную угрозу Турции: курды, в том числе турецкие, могут поставтть вопрос о создании собственного государства.

Другой фактор состоит в том, что противостояние суннитов и шиитов вступило в новую фазу. Шииты стремятся взять определенный исторический реванш. Распад Ирака может положить начало коренной перекройке границ на Ближнем Востоке. По прогнозам специалистов, через двадцать лет карта этого региона, возможно, будет в корне отличаться от современной.

В начале XXI в. курдский фактор приобрел небывалую остроту и актуальность в странах Ближнего и Среднего Востока.Обострение политических процессов в одной части разделенного Курдистана неминуемо ведет к соответствующей реакции в других курдских ареалах. Несмотря на единодушное желание иракских курдов провозгласить независимость Иракского Курдистана, руководство Курдского автономного района (КАР) этого не делает, в том числе и из-за негативной позиции Соединенных Штатов, которые рассматривают Иракский Курдистан как наиболее надежную территорию для дислокации американской армии в случае развязывания гражданской войны в Ираке. Размещение американской армии в КАР, по мнению курдского руководства, является надежным гарантом безопасности автономии.

Курдское руководство полагает, что провозглашение независимости КАР в настоящее время является преждевременным, поскольку чревато его экономической блокадой и началом военных действий против иракских курдов со стороны Ирана и Турции. В связи с этим на данном этапе иракские курды ставят перед собой задачу закрепления своих достижений в Ираке, укрепления позиций в центральных органах власти, развития экономики Курдистана, формирования национальных государственных институтов. Турция, скорее всего, солидарна с Ираном и Сирией в том, чтобы не допустить независимости КАР. Вместе с тем она могла бы, по мнению ряда аналитиков, признать существование такого государственного образования в обмен на передачу ей (с согласия Вашингтона) нефтеносных полей Мосула и Киркука.

Другим источником конфликтов является внутриполитическая борьба внутри арабских государств. Принципы и ценностные ориентации, которых придерживаются арабские элиты в процессе проведения политических реформ, имеют двойственный характер. С одной стороны, им присущ универсализм, они не противоречат общемировым подходам в этой области. С другой стороны, для них характерен консерватизм, проявляющийся в стремлении сохранить традиционные формы политической жизни. Это свидетельствует о том, что арабские государства открыты для проведения реформ, но будут стремиться сохранить присущие им особенности, и поэтому процесс политического реформирования арабских государств будет носить эволюционный характер и отличаться поэтапностью.

Вместе с тем, демократизация по американским калькам, скорее всего, неприемлема в арабском мире. Это убедительно показал пример Алжира, где в результате объективно демократических преобразований могли прийти к власти исламисты. В Египте также есть реальная оппозиция существующему режиму — радикальные исламистские организации, прежде всего, «Братья-мусульмане». Еще одной проблемой этого региона остается терроризм и исламский радикализм. Международный терроризм заставил многие арабские государства признать, что именно он представляет собой одну из главных угроз их безопасности. Теперь они вынуждены выстраивать свою внешнюю политику исходя из созданной им ситуации. При всей разнородности членов террористического интернационала их активность имеет единую нацеленность – создание хаоса на Ближнем Востоке, в условиях которого они смогут насаждать там свою идеологию и свои порядки. Причем этот регион не является их конечной целью, он должен послужить плацдармом для дальнейшего распространения в остальном мире исламистских установок. Наличие такой общей задачи дает основание ряду исследователей говорить о возникновении исламистского террористического интернационала как о свершившемся факте.

Залогом успеха борьбы с терроризмом является ее ведение на постоянной основе и в наступательном духе. Если террористы после нанесенных по ним ударов получают передышку, то это значит, что им дается возможность восстановить боевой потенциал с помощью внешних покровителей. Только немногие ближневосточные режимы сумели продемонстрировать способность противостоять террору, по крайней мере — в своих национальных границах.

Методично продолжает наносить удары по своим террористам и Египет. Среди монархий Персидского залива только Саудовская Аравия в последние годы официально включила в приоритеты своей государственной политики антитеррористическую борьбу. Более того, правящий режим королевства продемонстрировал эффективность комплексного подхода к подавлению террористического подполья, использовав силовые и политические методы. Достойным внимания представляется саудовский опыт подключения к контрпропаганде проправительственно настроенной части духовенства для того, чтобы с теологических позиций показать несовместимость терроризма с основополагающими постулатами ислама. Хотя саудовские власти способны подавлять террористов «местного значения», но даже при решающих успехах на внутреннем фронте они не в состоянии полностью обезопасить страну от новых экстремистских вылазок извне, пока организации типа «Аль-Каиды» действуют в регионе и настроены добиваться свержения существующего строя.

Другие монархии Аравийского полуострова взяли под контроль банковскую систему, основательно перестроив работу, чтобы пресечь финансирование террористических группировок. Вместе с тем они не стремятся демонстрировать свою причастность к антитеррористической войне на мировой арене. Хотя т.н. «умеренные» арабские правительства не могут открыто признавать наличие у них общего с Израилем противника — международного терроризма, тем не менее этот фактор играет свою роль. Кроме того, внутри международной антитеррористической коалиции примкнувшие к ней мусульманские режимы ощущают себя не полноправными членами, а младшими партнерами, при этом фактически отстраненными от выработки узловых решений. С самого начала ведущие позиции в антитеррористической коалиции заняли западные страны, тогда как мусульманам была отведена роль ведомых.

С выдвижением плана «Большого Ближнего Востока» была высвечена потребность региона в демократизации, но проведение реформ в настоящее время, как на этом настаивает Вашингтон, будет сопряжено с серьезными рисками как из-за высокой вероятности их использования экстремистами в своих интересах, так и по причине отсутствия четкой концепции состыковки демократических преобразований с основополагающими для мусульманского общества принципами жизни. Главное состоит в том, чтобы процессу демократизации предшествовали долгосрочные и имеющие широкий охват меры по улучшению социального и экономического положения низов.

Центральной по многим параметрам остается проблема урегулирования отношений между арабским миром и Израилем. За последние годы Израиль получил ряд важных политических преимуществ. Арабский мир (прежде всего в отношении палестинской проблемы) оказался расколотым. В правящих кругах арабских государств возобладали примиренческие настроения, а в их внешней политике усилились тенденции к установлению дипломатических и торговых отношений с Израилем. Эти настроения и тенденции всячески поддерживают США и их союзники. В результате Израиль добился реализации очень важной для себя цели: арабские режимы не только не предпринимают какихлибо коллективных или индивидуальных шагов против Израиля, но и подавляют всякие антиизраильские движения на своей или со своей территории.

Однако урегулирование палестино-израильской проблемы находится в тупике – в основном из-за позиции Израиля, который не хочет уходить с оккупированных территорий и не намерен допустить появления полноценного, жизнеспособного палестинского государства. В случае, если такое государство все же появится, Израиль намерен сохранить или даже расширить свой контроль над его водными ресурсами, финансами, внешней торговлей, морским и воздушным пространством, сухопутными границами и т.д. Сирийско-израильский переговорный процесс также заморожен, так как Израиль не желает уходить с Голанских высот. Для того, чтобы оправдать свою политику по отношению к Сирии, Израиль обвиняет ее в поддержке международного терроризма. Летняя война 2006 г. на юге Ливана показала, что возможности Израиля решать проблемы с соседними странами силовыми методами не беспредельны.

Уже давно арабскому миру стало ясно, что Исламская Республика Иран идет к обладанию технологиями, которые могли бы привести к созданию собственного ядерного оружия. Это внушает тревогу практически всем руководителям арабских стран и побуждает их всерьез озаботиться будущим своих отношений с Ираном. Особое беспокойство проявили государства Персидского залива, с которыми у Тегерана и без того были не слишком добрососедские и недостаточно стабильные отношения.

С одной стороны, их лидеры боятся, что ядерный Иран мог бы разрушить равновесие сил на Ближнем Востоке и создать условия для развертывания в этом районе гонки ядерных вооружений. Однако, с другой стороны, интриги Ирана в вопросе обладания им ядерным оружием могли бы способствовать дальнейшему повышению цен на нефть, в чем данные государства более чем заинтересованы. Иран увидел в этом и других высказываниях деятелей арабских стран свидетельство того, что эти государства склонны поддерживать позицию Запада в отношении ядерных амбиций ИРИ.

Нельзя игнорировать и тот факт, что по своему экономическому и научно-техническому потенциалу ИРИ действительно значительно опережает большинство арабских соседей — успехи страны в ядерной области лишь одно из подтверждений этого. Именно поэтому арабы поддерживают те шаги Запада, которые должны бы затормозить развитие ядерных технологий Тегераном. Все страны Персидского залива опасаются, что может возникнуть совершенно новая и абсолютно непредсказуемая ситуация в данном регионе. Ведь иранские ядерные объекты расположены очень близко от крупных арабских городов в зоне Залива. Но многие ближневосточные арабские государства не склонны слишком драматизировать ситуацию. Они всецело рассчитывают на способность США противостоять Тегерану, если он действительно создаст ядерное оружие.

Наиболее взрывоопасным представляется противостояние Иран – Саудовская Аравия, которое пока не дошло до критической точки. Многие аналитики считают, что если Иран когда-нибудь решится начать войну против арабских соседей, то в первую очередь он выступит именно против Саудовской Аравии. В мае 2006 г. саудовский министр внутренних дел шейх Наиф ибн Абдель Азиз публично высказал мнение, что Запад должен ужесточить контроль над ядерной программой Ирана. МИД ИРИ отреагировал почти мгновенно и крайне жестко. Система региональной безопасности Персидского залива обслуживает интересы арабских стран. И, учитывая идеологические и конфессиональные противоречия, в значительной мере направлена против Тегерана.

Уже в течение долгого времени политические и общественные деятели арабских стран ставят вопрос о создании здесь зоны, свободной от ядерного оружия. Но эта идея не находит реальной, действенной поддержки на Западе, особенно в США, учитывая наличие ядерного оружия и у вооруженных сил США в регионе, и у американского союзника — Израиля. В то же время позиция шиитского духовенства Ирана в отношении Израиля, будучи исключительно негативной, полностью совпадает с позицией ведущих идеологов и политиков арабского мира.

Таким образом, основным фактором, сближающим Иран и арабские государства, является непримиримое отношение к Израилю.

После событий в Ливане летом 2006 г. в Вашингтоне, возможно подспудно, начался процесс переосмысления и корректировки планов демократизации на Ближнем Востоке. В 2007 г. прошли неоднократные визиты государственного секретаря США Кондолизы Райс на Ближний Восток. Эти вояжи охватили все важные с точки зрения урегулирования конфликта в регионе и американских внешнеполитических интересов страны – Иорданию, Саудовскую Аравию и Египет. Фактически, они знаменовали переход американской стратегии в новую фазу. С другой стороны, эти визиты подтвердили вывод, что мирный процесс фактически находится в тупике. В феврале 2007 г. в Мекке было достигнуто соглашение между ФАТХ и Хамасом о создании правительства национального единства. Этот фактор повлиял на политику Вашингтона в регионе. Однако в политику Белого дома вмешались их политические соперники – демократы.

Политическое развитие ситуации в Ираке определялось двумя основными факторами: проведением выборов (после передачи власти временному иракскому правительству 30 июня 2006 г.) и принятием конституции страны. Борьба вокруг этих двух вопросов определила нарастание острого военно-политического кризиса в стране. Наметился один из основных политических разломов – между умеренными и радикальными шиитами. Второй политический разлом возник между стремлением курдов к автономии и требованиями арабов (как шиитов, так и суннитов) сохранить политико-административную целостность Ирака. Третий политический разлом лежал между доминированием шиитов во временных органах управления и амбициями суннитской общины играть прежнюю лидирующую роль в политической жизни страны.

Чрезвычайному обострению ситуации в Ираке немало способствовал сам факт пребывания в стране вооруженных сил США и других участников коалиции. Однако, этот фактор выступал в качестве «раздражителя» только для непримиримых исламских радикалов. Умеренные представители шиитской и суннитской общин рассчитывали, что Вашингтон достаточно быстро начнет процесс передачи им реальных властных полномочий. Однако, характер американского управления показал, что США не намерены отказываться от вмешательства в процесс политического строительства в Ираке.

Противостояние усилилось после того, как президент США Дж.Буш сообщил о намерении американского командования расширить американское военное присутствие в этой стране и увеличить контингент войск еще на 21 с половиной тысячу человек. Таким образом, численность американских войск превысила бы 150 тыс. чел. Конгресс, контролируемый демократами, разработал законопроект, согласно которому американские войска должны быть выведены не позднее осени 2008 г..

В начале мая Дж.Буш наложил вето на этот закон.

А в это время иранские агенты действовали в Ираке вполне свободно, обычно под прикрытием статуса работников различных компаний. Иранцы также вели активную агитационную деятельность в среде иракских студентов-шиитов, занимались массовой скупкой земли и недвижимости в Ираке, особенно в его южной части. Размах и основательность работы иранских разведслужб говорил о том, что Иран всерьез рассматривает возможность использовать сепаратистские настроения среди иракских шиитов, чтобы после ухода коалиционных войск взять под контроль часть Ирака. В Эр-Рияде также были всерьез обеспокоены резким усилением Ирана. Король Саудовской Аравии Абдалла лично предупредил вице-президента США Дика Чейни, что в случае ухода американских войск из Ирака он может оказать финансовую поддержку суннитам Ирака в их войне с шиитами. Кроме того, король высказался против дипломатических переговоров США с Ираном.

Либерализация общественно-политической жизни Ирака привела к самым неожиданным и нередко трагическим результатам. За все годы после 2003 г. ни американцам, ни новым властям страны не удалось добиться стабильности и безопасности. По стратегическим оценкам, для окончательного подавления сопротивления в Ираке потребовалось бы от 7 до 12 лет и увеличение численности группировки до полумиллиона. Последней акцией стало весной 2007 г. строительство в Багдаде стены, разделяющей шиитские и суннитские районы города.

Летний кризис 2006 г. на Ближнем Востоке показал, что соотношение сил в этом регионе за последнее время претерпело определенные изменения. Действия Израиля в Ливане натолкнулись на упорное сопротивление, израильская армия впервые за последние десятилетия получила достаточно жесткий отпор. На Ближнем Востоке все более заметную роль играют военные и полувоенные организации и движения, в том числе причастные к террористическим актам. Среди них выделяется «Хезболла», которая сегодня активно участвует в легальной политической жизни и пользуется поддержкой значительной части населения Ливана.

Очевидно, что проблемы Ливана имеют скорее не внутренний, а внешний характер. На протяжении всей своей истории второй половины ХХ в. Ливан оказывался заложником конфликтов соседних стран – Палестины, Иордании, Сирии с Израилем и без него. Поначалу Ливан был заложником своей принадлежности к арабскому миру: в конфликте арабов с Израилем Бейрут волей-неволей был вынужден солидаризоваться с другими арабскими странами. Все конфликты после 1949 г. арабов с Израилем так или иначе затрагивали Ливан. После первого столкновения в 1949 г. и войны 1967 г. Ливан был вынужден принять огромное количество палестинских беженцев. Этот фактор стал роковым: палестинцы стали причиной ожесточенной гражданской войны в 1975-90 гг., вторжения и оккупации части ливанской территории Израилем и Сирией.

Но со временем палестинская составляющая конфликта исчезла: ООП была выдавлена Израилем из Ливана в Северную Африку. На первый план выступили противоречия между арабами-христианами и мусульманами, а со временем – между суннитами и шиитами. Шииты впервые заявили о себе как о новой военной силе во время американской оккупации Ливана в 1983 г., атаковав военные базы США и заставив их вывести войска из страны.

В последние годы именно шииты при поддержке Ирана вели ожесточенную борьбу против Израиля и стоящими за его спиной Соединенными Штатами. В июле 2006 г. года начался новый конфликт, спровоцированный Хезболлой. Хотя Израиль в целом разрушил материальную инфрастуктуру и ресурсы Хезболлы, эта война показала, что Израиль более не является монопольной военной силой в регионе. Этот факт указывает на развитие негативной политической тенденции: скорее всего, усилиями воинствующих шиитов и Хезболлы страна станет постоянным заложником и плацдармом войны против Израиля.

Характерно, что на всем протяжении развития кризисной ситуации вокруг Ливана, которая не могла не затронуть Иран в связи с его контактами с организацией «Хезболла», Тегерану удалось не поддаться на провокации со стороны Израиля и США. Президенту ИРИ М. Ахмадинежаду удалось сдержать проявления радикализма и погасить воинственные настроения среди правящей верхушки. Например, свернуть массовую истерию по набору добровольцев для отправки их в Ливан.

Иорданское Хашимитское Королевство находится в окружении незатухающего ближневосточного конфликта, который ведет к росту исламистской оппозиции в королевстве. Если из Ирака исходила опасность в направлении расширения деятельности экстремистов в Иордании, то события в Египте и Палестине служили примером для исламистов, выбравших парламентские методы борьбы. Очень опасным для режима могло быть формирование исламистской оппозиции на этнической основе, условия для которого создает палестинское большинство в королевстве, оттесненное от власти коренными восточно-иорданцами — традиционной опорой хашимитских правителей.

После 2003 г. иорданской власти пришлось столкнуться с более серьезным вызовом, чем «свои» исламисты, ставящие целью, не выходя за рамки конституции, расширить свое влияние в стране. Новизна ситуации для Иордании заключалась в том, что на сцену вышли экстремисты, связанные с террористической сетью «Аль-Каиды». Негативные последствия хаоса в Ираке ярко проявились в Иордании, когда в апреле 2004 г. была раскрыта связанная с ним группа сирийцев и иорданцев, готовившая серию масштабных терактов в Аммане с использованием химических веществ. Вслед за этим тревожным сигналом 19 августа 2005 г. последовал неудавшийся исламистам ракетный обстрел американского военного корабля «Ашленд» в порту Акабы. Первым крупным терактом, потрясшим всю Иорданию, стали взрывы в трех амманских отелях 9 ноября 2005 г., когда погибло около 60 человек. Ответственность взяла на себя «Аль-Каида» в Ираке. Итогом теракта стало резкое снижение поддержки иорданцами радикальных исламистов, действовавших за рубежом.

В феврале 2005 г. Абдалла II объявил о начале разработки широкомасштабной десятилетней программы реформ в политической, социально-экономической, финансовой, налоговой, административной, образовательной сферах, получившей название «Национальная повестка». Задуманные перемены вызвали критику со стороны восточно-иорданской элиты, традиционно составляющей большинство в органах власти и не желающей терять свои привилегии в случае принятия нового закона о выборах.

Политика РФ в регионе стала испытывать влияние доминирующей тенденции последнего времени – ухудшение отношений с Западом. Поэтому неожиданно резкое выступление В.Путина в Мюнхене в феврале 2007 г. получило продолжение во время его визита в страны Ближнего Востока. Путин посетил страны с монархическими режимами – Саудовскую Аравию, Катар и Иорданию. Путешествие российского президента Владимира Путина в эти страны могло быть отнесено к разряду дипломатических сенсаций. Повестка дня турне Владимира Путина включала такие сложные проблемы как палестино-израильский конфликт, положение в Ираке и ядерные амбиции Ирана. Встал также вопрос о создании газового картеля по образцу ОПЕК. Но в целом позиция Москвы носила осторожный характер. Как отметил во время визита в Катар российский президент, государства будут координировать действия в газовой сфере вне зависимости от создания «газового ОПЕК». Симптоматично, что, не дожидаясь результатов катарского саммита, Россия предприняла попытку начать строительство альтернативного газового альянса на постсоветском пространстве.

В марте 2007 г. канцлер ФРГ А.Меркель совершила визит на Ближний Восток в качестве председателя Евросоюза. Этот визит должен был отразить новые подходы и новую стратегию ЕС в регионе. Она состоит в том, чтобы любыми способами стимулировать мирный процесс между Тель-Авивом и палестинским ПНЕ, добиваться от нового палестинского правительства признания Израиля как условия возобновления спонсирования автономии со стороны ЕС и других международных организаций.

В целом политика Евросоюза на Ближнем Востоке строилась в духе принятого в июне 2004 г. на совещании Большой Восьмерки в Си-Айленде документа Партнерство во имя прогресса и общего будущего с регионом Расширенного Ближнего Востока и Северной Африки. Германия помогает Алжиру, Египту, Ливану, Марокко, Тунису, Йемену и ПНА укреплять конкурентоспособность малых и средних предприятий на основе целевого кредитования и совершенствования регулирующих механизмов. ЕС помогает фонду социального развития в Египте. Существует также Евро-Средиземноморской план действий по развитию торговли и инвестиций, который был принят в 2002 г. В целом визит А.Меркель должен был скорректировать общеевропейскую политику в регионе и напомнить всем сторонам, что Евросоюз по-прежнему остается полноправным игроком на Ближнем Востоке.

Таким образом, в арабских странах на современном этапе осуществляются реформы в политической сфере, которые различны по своей направленности и масштабам, зависят от уровня социальноэкономического и политического развития той или иной страны или особенностей существующих там политических режимов. Несмотря на эти различия, правящие элиты арабских государств в целом придерживаются единых принципов проведения реформ, принимая за основу те общие ценности, которые были выработаны арабскими обществами в процессе их исторического развития.

С международно-политической точки зрения расклад сил в регионе выглядит примерно следующим образом. С одной стороны — США, Саудовская Аравия, Израиль и «ФАТХ». С другой — Иран, Сирия, «Хезболла» и «ХАМАС». Пока стороны предпочитают выяснять отношения в третьих странах: на палестинских территориях, в Ливане и Ираке. Но если попытки американского лагеря удержать региональные процессы под контролем провалятся, то резко возрастет угроза крупномасштабного конфликта.

К сожалению, опасность конфликта с Ираном вполне реальна. Поскольку Вашингтон рассматривает ядерную программу Ирана и его гегемонистские устремления как основную угрозу региону, американская стратегия основана на негласном антииранском альянсе с умеренными суннитскими арабскими государствами и Израилем. Ядерная программа является здесь динамическим фактором, поскольку она определит сроки действий. Другой фактор риска – отношения между ИРИ и Саудовской Аравией. Безусловно, достичь компромисса Тегерану и Эр-Рияду будет крайне сложно. Но совершенно очевидно, что такой компромисс в принципе невозможен без единой точки зрения на будущее Израиля. При том, что Эр-Рияд совсем не заинтересован в нормализации отношений Ирана и США, поскольку это серьезно подорвет саудовское влияние в американском истеблишменте.

Острой и практически не решаемой проблемой остается Ирак. Возможное поражение США в Ираке будет означать и серьезные геополитические изменения на Ближнем Востоке. Контроль Ирана над шиитскими территориями Ирака нанесет серьезный удар по региональной стабильности. В 2006 г. году Иран доказал руками Хезболлы в Ливане, что с монополией Израиля на военное доминирование в регионе покончено. Кроме того, повсюду в регионе идет так называемый шиитский ренессанс. Во многих арабских странах шиитские меньшинства поднимают голову и требуют признания своего религиозного достоинства и политических прав.

Террористические организации Ближнего Востока открыли новую фазу своей собственной войны, перенеся боевые действия из Восточного Средиземноморья в Северо-Западную Африку. Сначала объектом стало Марокко, а затем – Алжир. Тревожным фактом является то, что террористические группы старого и нового поколения начинают сливаться. Этот процесс уже давно идет в зоне Персидского залива; затем он захватил Северную Африку. Таким образом, наблюдается тревожная тенденция: с демографической точки зрения происходит омолаживание состава террористических организаций, а с географической – «старые организации» сливаются с новыми, поглощают их и идеологически контролируют.

На этом фоне происходит нарастание шиитского фактора, причем по собственной инерции, уже без прямого вмешательства Ирана. И наконец, на примере Ирака видно, что фактически идет пересмотр статус-кво — государственных границ, созданных здесь после 1918 г., то есть итогов Первой мировой войны. Возможно, к концу декады американские войска и силы международной коалиции покинут Ирак. Однако США и Великобритания сохранят, скорее всего, за собой военные базы на территории страны. Это позволит Вашингтону и Лондону вмешиваться в конфликт между конкурирующими сторонами, предотвратить усиление влияния Ирана или захват власти радикальными исламистами.

Курдская проблема, ситуация вокруг Ирака и в целом в регионе в будущем во многом будет определяться характером и уровнем взаимодействия Турции и Ирана. Очевидно, что Анкара и Тегеран постараются исключить из процесса принятия решения третьи стороны, включая Запад (но возможно, не исключая Сирию).

Целью Ирана в атомной области, как можно предположить, является достижение т.н. «пятиминутной готовности». То есть, Тегеран доведет свои возможности в обогащении урана до максимального уровня, но не нарушая формально ДНЯО. Это позволит Ирану шантажировать Запад и в то же время — в случае обострения ситуации — в кратчайшие сроки действительно выйти на создание ядерного оружия. Фактически, это стратегия, рассчитанная на долгосрочный период.

Вместо послесловия: геополитические прогнозы и перспективы

Каковы геополитические перспективы развития человечества в целом, региона Центральной Азии и нашей страны в частности? На этот счет в последние годы появлялось немало прогнозов. Перескажем некоторые из них.^[1]

Каковы могут быть последствия кризиса? Вероятно, страны БРИК (Бразилия, Россия, Индия, Китай) из разряда развивающихся перейдут в обозримом будущем в число развитых. Этот факт существенно изменит геополитическую картину мира. Такое явление как deuplng (отвязка мировой экономики от американского цикла) еще не произошел, но глобальная интернационализация ведет национальные экономики по этому пути. Кризис просто ускорил данный процесс. Практический вывод из этого теоретического предположения состоит в том, что страны БРИК и в целом регион Юго-Восточной Азии перестанут быть лишь местом размещения массового производства, а станут равноправными и, самое главное, равнозначными участниками процесса производства, инновационного развития, продажи конкурентоспособной продукции.

Стратегические и геополитические проблемы США на настоящем этапе следующие: жесточайший кризис всей валютно-финансовой системы; подрыв доверия к США как стране-держателю основной резервной валюты; колоссальный государственный долг; падение доллара; дальнейшая деиндустриализация страны; отставание от новых центров экономического роста, в первую очередь от Китая. Хотя Соединенные Штаты еще надолго сохранят доминирующее положение, они уже не будут гипердержавой и им, как и всему сообществу развитых государств, придется разделить влияние с Китаем, Индией, Россией, Бразилией и другими странами. Таким образом, экономическая переоценка будет сопровождаться политической.

На среднесрочную перспективу Соединенные Штаты еще долго будут оставаться крупнейшим отдельно взятым центром концентрации глобального влияния. Они ежегодно тратят 500 млрд. долл. на вооруженные силы (с операциями в Афганистане и Ираке более 700 млрд.); их сухопутные, военно-воздушные и военно-морские силы — самые мощные и эффективные на планете. Американская экономика, ВВП которой около 14 трлн., — крупнейшая в мире. США являются также важным источником культурного воздействия (через кино и телевидение), информации и инноваций. Но нельзя не замечать относительное уменьшение роли Соединенных Штатов в мире и вместе с ним абсолютное уменьшение влияния и независимости. Доля США в мировом импорте уже упала до 15%. Хотя американский ВВП составляет более 25% общемирового, эта доля, без сомнения, будет со временем снижаться.

Становление Азии в качестве самостоятельного экономического центра будет зависеть от нескольких обстоятельств. Во-первых, это увеличение доли внутриазиатской торговли, которое должно защитить региональных игроков от колебаний спроса в США и Европе. Во-вторых, несмотря на рост благосостояния и еще более резкий рост золотовалютных резервов в странах Азии, инвестиционная ситуация в регионе все еще определяется крупными западными, и прежде всего американскими, игроками. В результате при любом кризисе в Штатах эти деньги возвращаются на родину, поскольку инвестиции в развивающиеся страны на Западе считаются более рискованными. Чтобы ситуация изменилась, должны появиться новые географические источники инвестиций –ими сейчас пытаются стать Китай, Индия и страны Ближнего Востока. И наконец, в-третьих, пока инвестиции осуществляются в долларах США, все вложения в экономику Азии несут на себе дополнительные валютные риски.

Противопоставление Запада и Востока потеряет экономический смысл, а геополитические мотивы в решении проблем развития национальных экономик уступят место потребностям макрорегиональных общих рынков, обеспечивающих скоординированное развитие. Скорее всего, придет осознание того, что рост национального ВВП менее важен для государства, чем отсутствие дисбалансов в его положении на мировом рынке. Поэтому апокалиптические прогнозы (крах американской, европейской, российской и других экономик) являются издержками традиционного мышления.

Многие эксперты обоснованно полагают, что мировой финансово-экономический кризис обернется новыми вызовами и угрозами.

Прогнозируется ускоренное расширение потоков незаконных мигрантов из стран Африки в Европу. Ведь в результате кризиса под угрозой прекращения оказались гуманитарные программы продовольственной и медицинской помощи голодающим и жертвам региональных конфликтов. Неизбежен рост преступности в странах Европейского союза, СНГ и в США. Очевидно, что часть людей, привыкших в период экономического бума к определенному уровню комфорта, постараются сохранить его, добывая недостающие материальные и финансовые ресурсы незаконными способами.

Возникшие проблемы имеют интернациональный характер. Они требуют разработки и внедрения новых «критических технологий» в политике, экономике и праве. Строительство новой финансовой архитектуры потребует принятия принципиально новых правовых решений, многие из которых могут выглядеть непопулярными в общественном мнении. С позиций защиты прав человека придется взглянуть и на многие привычные правовые и экономические категории.

Еврозона с ее гигантской бюрократией и интервенционистской экономической архитектурой, скорее всего, станет более влиятельной. Далее, при равенстве прочих факторов окрепшей выйдет из кризиса, судя по всему, не американская экономика, где высока доля заемного капитала, а экономики с низкой долей заимствований, такие, как Германия, Индия и Китай. У них есть средства на развитие человеческого капитала и материальной инфраструктуры для повышения конкурентоспособности национальной экономики. По мере появления различных национальных и региональных экономических моделей в торговле и финансах, скорее всего, будет происходить «деглобализация».

Доллар, конечно же, останется первым среди равных, если сопоставить его с другими мировыми валютами, но он может не пережить замедление мировой экономики в качестве универсальной резервной валюты. Арабский мир, находящийся на перекрестке Европы, Азии и Африки, а также обладающий большей частью мировых запасов углеводородов, становится одним из мировых финансовых центров.

Лаумулин М.Т. Центральная Азия в зарубежной политологии и мировой геополитике

Влияние Китая на мировую экономику уже носит повсеместный и глобальный характер. Эта страна урбанизируется со скоростью и в масштабах, невиданных в истории человечества. Осознавая необходимость сохранения земли и энергии, китайцы приступили к осуществлению колоссального по масштабу и значимости проекта строительства мегагородов. Население каждого из них сравнимо с населением крупной страны – десятки миллионов человек. Китайские власти в ближайшие два года потратят сотни миллиардов долларов на финансирование инфраструктурных проектов, чтобы предотвратить экономический спад, чреватый социальными потрясениями.

По одному из сценариев, описывающих послекризисную картину, мировая экономическая система под ударами протекционизма распадется, сохранив только энергетические связи и туризм. Возможно, что в посткризисном мире существенно возрастает роль государства. США больше не могут рассчитывать на то, что их долг будут скупать стратегические партнеры, как это делали Западная Германия и Япония в 1980-х годах. Сейчас Соединенные Штаты должны ориентироваться на стратегических соперников, в особенности на Китай, который не верит, что США могут неопределенно долго сохранять свою роль глобального экономического якоря спасения.

В мировой экономике в целом может возникнуть неуправляемая ситуация с высокой степенью неопределенности на весьма длительный период. Это может иметь и значительные кумулятивные последствия для многих стран и регионов в политическом и даже политико-военном плане.

Все эти процессы не могут не затрагивать страны с т.н. транзитными экономиками. Это условно определяемая группа государств включает в себя страны СНГ (в т.ч. Россию), Китай (хотя это вторая по значимости экономика мира), в некоторой степени — Индию, а также ряд государств Центральной и Восточной Европы, Латинской Америки, Азии и Африки. С другой стороны, Россия и Китай представляют собой с геоэкономической точки зрения самостоятельные и самодостаточные (т.е. нетранзитные) мировые экономические системы. Часть транзитных экономических субъектов находится в сфере доллара, другая – евро. В то же время многие «транзитные» страны потенциально могут войти в будущем в формирующиеся зоны юаня и рубля.

Текущий кризис открывает для транзитных экономик некоторые возможности. Они могут стать частью процесса «отсоединения» экономик стран Восточной Азии от США, а затем превратиться в совокупного регионального «лидера роста». По причине асимметричной схемы реагирования Европейского центрального банка по сравнению с ФРС США зона евро в течение 1,5-2 лет, вероятно, будет переживать застой, и влияние высоких темпов роста экономик СНГ на восточную часть Европейского союза повысится. Самыми важными факторами экономического роста на пространстве ЕврАзЭС являются увеличение объемов и повышение эффективности производства, что становится возможным благодаря инвестициям в промышленное производство и в инфраструктуру. Однако возможности могут быть упущены, если в результате спекуляций будут завышены курсы валют (рубля и тенге). В перспективе это приведет к утрате конкурентоспособности и настоящему потребительскому шоку.

Главной особенностью следующих двух десятилетий, возможно, станет постепенное закрытие «долларовых счетов». Неизбежный закат доллара как мировой резервной валюты грозит оказаться болезненным. Потребление и экономическая активность Соединенных Штатов будут настолько стеснены необходимостью производить выплаты по долларовым обязательствам перед иностранцами, что появится риск нарастания социального давления либо инфляции, а возможно, и того и другого одновременно. Следует ожидать попыток с их стороны прибегнуть к экономическим, финансовым, политическим, а то и даже военным мерам, чтобы предотвратить или отсрочить неизбежное.

Ни один из имеющихся на сегодня центров силы в одиночку заменить США и доллар не может и не хочет. Отсюда императив коалиционной стратегии преодоления структурного кризиса, поиск нового международного валютно-финансового режима, который может и должен быть создан группой ведущих стран мира. С высокой степенью вероятности можно предположить, что значительная, если не подавляющая часть американской политической и деловой элиты, привыкшей к безраздельному господству доллара и американских финансовых институтов, поначалу воспримет такого рода инициативу негативно. Но в экспертном сообществе США среди ряда политиков и бизнесменов растет понимание того, что альтернативой такому коалиционно-кооперационному подходу к выходу из кризиса может быть фрагментация мировой валютно-финансовой системы.

В обозримой перспективе сильное американское влияние на мировую финансовую систему сохранится вследствие лидирующих позиций США в мировой экономике, их преобладающего положения в международном движении капитала и операциях на мировом финансовом рынке. Все это предопределяет сохранение положения доллара в качестве мировой ключевой валюты. Вместе с тем это положение доллара будет и далее подвергаться давлению и испытаниям в связи с ростом экономической силы и влияния ЕС и единой европейской валюты. Конкуренция между этими двумя валютами при участии иены, фунта стерлингов и швейцарского франка в роли младших партнеров будет оставаться характерной чертой мировой валютно-финансовой системы в предстоящие годы.

Существует маловероятный, однако правдоподобный сценарий: экономический спад и неустойчивость заставят Америку отказаться от роли хранителя основной резервной валюты ради поддержания национальной экономики. В этом случае Соединенные Штаты попытаются избавиться от проблемы долгов путем монетизации. В этом случае США быстро потеряют свою стержневую роль финансового гегемона, поскольку они являются крупнейшей страной-дебитором. В свою очередь ускорится начавшийся в XXI веке процесс смещения экономического центра тяжести на Восток и Юг. В промежутке возможна нестабильность, в лучшем случае с множественными центрами экономической мощи.

После кризиса капитал мировой экономики станет гораздо более дорогим, чем прежде. Те темпы роста экономики в России и Казахстане, которые наблюдались последние пять лет, подпитывались заимствованиями крупных российских компаний на мировых рынках. Такого рода модель развития будет уже невозможна. Настанет время т.н. «дорогих денег». Таким образом, эпоха экстенсивного развития закончилось. Все страны будут заниматься практически одним и тем же: наращивать эффективность, сокращать потребление ресурсов и формировать новые отрасли, которые станут лидерами следующих волн.

Таким образом, мировой экономический кризис, начавшийся в 2008 году, является последним доказательством того, что глобальная экономика приобретает собственную субъектность, то есть способность самостоятельно определять свое развитие и поведение составных элементов. Несмотря на мировой финансовый кризис, национальные нефтяные компании всё еще контролируют три четверти основных стратегических ресурсов планеты; государственные предприятия и частные «национальные чемпионы» пока обладают существенными конкурентными преимуществами по сравнению с их соперниками в частном секторе, а национальные фонды пользуются изобилием наличных средств.

Не вызывает сомнений, что в посткризисном мире возрастет роль государств, обладающих крупными запасами природных ресурсов. К таковым относится и наш Казахстан, который входит в десятку, и даже может быть, в пятерку самых богатых ресурсами стран.

Говоря о последствиях кризиса, нужно сказать о том, что он опустил экономику на землю, вернув ей первоначальный смысл – обращение материальных ресурсов. Гипертрофированное развитие финансового сектора привело к представлению о нем как самодостаточном институте экономического развития. Кризис развенчал это заблуждение и напомнил, что фундаментальным фактором устойчивого функционирования и развития любой экономики являются материальные ресурсы.

Итак, мир вступил в важный период, когда определяются дальнейшие пути развития не только экономики, но и, возможно, всего глобального устройства.

К середине второй декады нового столетия ожидаются серьезные проблемы: нехватка ресурсов, в первую очередь водных, рост международного терроризма, исчезновение или распад целых государств, повальное распространение средств массового уничтожения, вооруженные конфликты, массовая нехватка продовольствия и многое другое.

Проблемы, с которыми сталкивается мировое сообщество, условно можно разделить на несколько основных групп: связанные с демографией, экологией, научно-техническим развитием, экономикой и глобализацией, системой государственного управления. Население земли достигнет к указанному сроку 7,2 млрд. человек (т.е. увеличится более чем на миллиард по сравнению с 2000 г.), из которых 95 процентов будет проживать в развивающихся странах, вокруг быстро растущих городов. Демографический рост человечества еще более усилит давление на природу и обострит проблему нехватки ресурсов.

Обладание крупными и доступными запасами нефти или газа по-прежнему будет большим благом. Острее станет соперничество за надежный доступ к международным источникам нефти и газа и тем сильнее воздействие на процессы развития со стороны такого важного фактора, как мировые цены на энергоносители и другое природное сырье.

Сценарий «столкновения цивилизаций» маловероятен, но ограниченный конфликт между радикальным исламом и Западом начался, и, по всей вероятности, он будет только нарастать. Проблема миграции обещает стать одной из главных в XXI веке. Сокращение численности населения вынудит крупные державы направлять дополнительные средства на решение внутренних проблем, что в свою очередь уменьшит ресурсы для проведения эффективной внешней политики (например, в военной сфере или в оказании помощи развивающимся странам).

Экономический подъем Азии может привести к возникновению динамичного и открытого сообщества, которое будет стимулировать развитие в глобальном масштабе и выведет Азию на первый план. Риск возникновения конфликта между развитыми державами остается крайне малым. Основным конфликтогенным континентом будет Азия: высока угроза столкновения между Индией и Пакистаном, КНР и Тайванем, а также на Ближнем и Среднем Востоке. Нельзя исключать роста внутренних и межгосударственных конфликтов на религиозной и этнической почве, а также по политическим и экономическим причинам.

Предстоящий период оценивается как время взрывного развития информационных технологий, которые будут способны изменить мир больше, чем это даже сделала промышленная революция с середины XIX века.

Главной особенностью следующих двух десятилетий, возможно, станет постепенное закрытие «долларовых счетов». Неизбежный закат доллара как мировой резервной валюты грозит оказаться болезненным. Существует нереалистический, но заведомо провокационный план трансформации Североатлантического альянса посредством включения в него таких стран, как Япония, Южная Корея, Австралия, Новая Зеландия, в военно-политическую основу всемирного «союза демократий».

В этих условиях должна существенно возрасти роль ООН и других региональных организаций, так как крупные державы будут заняты решением своих внутренних проблем, стремиться избежать чрезмерного внешнеполитического риска, страдать от отсутствия политической воли для вмешательства в конфликты или от нехватки военно-стратегических ресурсов для интервенций (т.е. Европа).

В этих условиях США по-прежнему останутся крупнейшей военной державой на планете. Но, скорее всего, произойдет перегруппировка инструментов геополитического влияния Америки – экономических, технологических, военных и дипломатических. США будут самым активным проводником глобализации, которая должна стать одним из важнейших источников американской мощи. Не исключатся, что некоторые из союзников и партнеров США попытаются выступить против «американской гегемонии». Но эти демарши будут носить тактический характер и затрагивать только отдельные аспекты международных отношений и экономических процессов.

Соединенные Штаты столкнутся в будущем со следующим противоречием, которое рано или поздно надо будет решать: в условиях отсутствия очевидной и существенной угрозы национальной безопасности частный бизнес поставит вопрос о переориентировке инвестиций на экономические и технологические нужды, чтобы сохранить лидерство Америки. Это можно будет сделать только при условии, что ресурсы будут изъяты в ущерб внешнеполитическим (т.е. геополитическим) амбициям США. Далее, Соединенным Штатам в будущем будет все сложнее организовывать международные коалиции. Но основной проблемой для Вашингтона останутся, как это было прежде, амбиции крупных геополитических игроков – Китая, России, Индии, Мексики и Бразилии, а также Европейского Союза, которые явно или скрыто будут оспаривать «право» США на мировое лидерство.

Международный терроризм в ближайшие пятнадцать лет будет по-прежнему большой угрозой формирующемуся мировому порядку. При этом ислам будет по-прежнему оставаться самой мощной политико-религиозной силой в мире. Пояс нестабильности протянется через весь мусульманский мир – от Марокко до Синьцзяна, от Сомали до Филиппин, и может захватить Центральную Азию.

Главным изменением во внешней политике США станет, скорее всего, переориентировка с европейского вектора стратегических интересов на азиатский. Соответственно и неизбежно должна трансформироваться вся система трансатлантических отношений, роль НАТО и характер отношений США с Евросоюзом. Помимо этих традиционных вызовов Америке придется бросать силы на борьбу с терроризмом, который возьмет на вооружение новейшие технологические достижения, включая биологическое и кибер-оружие. Для США Китай при любом развитии событий будет представлять сложную дилемму. Угрозу безопасности США будет нести как ослабленный и дезинтегрированный Китай, так и сильный, соединивший экономическую и военную мощь и поставивший их на службу своим внешнеполитическим целям Китай. В то же время, предполагается, что Китай будет проводить сдержанную региональную политику, поскольку КНР как никто другой заинтересована в стабильном экономическом развитии. Китай к 2015 г. существенно усилит свой военный потенциал.

В конце концов, Китай создаст стратегические системы, способные угрожать территории США и менее уязвимые, чем сегодня. Между 2010 и 2020 гг. может произойти объединение двух корейских государств. И вот тогда объединенная Корея превратится в региональную военную державу. Правда, процесс объединения будет еще долго поглощать значительные ресурсы. Индийский ядерный потенциал будет в значительной мере превосходить пакистанский. Оба государства, как и в предыдущие десятилетия, по-прежнему будут балансировать на грани конфликта. Но экономической супердержавой в Южной Азии станет именно Индия.

Европейскому Союзу, главному потенциальному сопернику/союзнику Америки, чтобы стать супердержавой, придется радикально изменить свою социально-рыночную систему и провести глубокие структурные реформы. При этом данный процесс будет происходить на фоне нарастающей иммиграции из Северной Африки и Ближнего Востока. То есть, европейским странам придется параллельно решать еще одну сложнейшую задачу по адаптации своего мусульманского населения.

Судьбы мира, как и раньше, будут зависеть от того, как пойдут дела на пространствах Центральной Евразии. Однако, характер влияния Евразии на развитие планеты существенно изменится. К 2015 году внутреннее и внешнее положение России может ухудшиться (возможный распад РФ). Критическим фактором ухудшения положения России станет «некомпетентное управление». Тем не менее, Россия будет стараться сохранить атрибуты крупной военной державы.

К 2020 году Россия может войти в число стран со стремительно растущей экономикой, но все же не сумеет стать ведущей экономической державой даже на региональном уровне, полагают некоторые аналитики. Цель России будет заключаться в том, чтобы подключиться к новой волне мирового экономического роста и эффективно использовать потенциал глобализации в своих интересах. Россия и страны СНГ будут развиваться темпами выше мирового тренда.

На территории СНГ будут и дальше развиваться демографические изменения: российское население сократится, как и украинское. Но существенно вырастет население в центральноазиатских государствах: в Казахстане будет проживать в 2015 г. около 18 млн. чел., в Узбекистане – 32 млн. В отношении будущих угроз можно прогнозировать, что регион представляет собой зону пересечения геополитических интересов семи-восьми глобальных и региональных акторов, но угроза стабильности региона возникнет не от опасности возможного столкновения этих держав. Наоборот, дестабилизация может развиться вследствие локальных конфликтов (социальных беспорядков) и восстаний на политической почве, которые, вероятно, будут финансироваться и поощряться извне, в том числе международной наркомафией.

В странах Центральной Азии, как и в России, частичный отход от политики демократизации будет означать, что настоящий средний класс так и не появится. В результате множество молодых людей, недовольных отсутствием перспектив улучшить свое финансовое состояние, могут стать источником серьезной социальной напряженности. Не исключено, что они станут сторонниками экстремистских религиозных организаций.

С геополитической точки зрения Центральная Азия станет ближе к Китаю и Южной Азии, в то время как европейская часть СНГ и Кавказ будут двигаться в сторону ЕС, хотя и останутся вне объединенной Европы (точнее, их не допустят). И наконец, к этому времени понятие «Евразия» станет пустым звуком, просто географической дефиницией без политического, экономического и культурного содержания.

Постсоветские республики, бедные природными ресурсами, будут вынуждены с целью сохранения социальной стабильности и повышения экономического уровня адаптировать западные принципы «умелого управления». Кандидатами в эту группу являются Украина, Грузия, Киргизия, Узбекистан и Таджикистан. Но по мере разворачивающейся глобализации Евразия (т.е. постсоветское пространство) может усилить свою изоляцию. России это угрожает стагнацией, для центральноазиатских государств – коллапсом. Подобная изоляция может быть вызвана как стремлением самих евразийских государств ограничить внешнее вмешательство в свои дела (и необязательно, только со стороны Запада), так и потерей интереса со стороны глобальных игроков к этому некогда ключевому геополитическому региону мира.

Новый феномен – т.н. «газовая геополитика». Спрос на этот вид углеводородов резко подскочит в следующие десятилетия. Крупнейшие державы и экономики мира будут конкурировать между собой в распределении газовых ресурсов Евразии и Африки и закреплении за собой наиболее важных источников.

Лаумулин М.Т. Центральная Азия в зарубежной политологии и мировой геополитике

В начале XXI в. Россия, Казахстан и их партнеры по ЕврАзЭС столкнулись с необходимостью определить свое место в сложном переплетении глобальных и региональных процессов на Евразийском континенте, найти адекватные ответы на поступающие извне все более сильные вызовы. К их числу относятся необходимость решения таких проблем, как: ослабление дифференциации государств по уровню доходов на душу населения, технологической зрелости и информационной обеспеченности. В этом контексте и периферийным странам Азии, и странам СНГ предстоит решать двуединую задачу — модернизации национальных экономик и укрепления позиций в мировом хозяйстве и международном разделении труда.

С учетом тенденций развития и взаимодействия демографических факторов Казахстан в будущем может оказаться в «демографической ловушке». Это означает, с одной стороны, Казахстан, тратящий много средств на обучение и подготовку национальной интеллектуальной и научной элиты, станет источником эмиграции представителей этой элиты в более развитые страны. С другой стороны, с учетом сравнительно небольшого населения, огромных ресурсов, продолжающегося экономического роста, Казахстан может стать объектом массированной легальной и неконтролируемой иммиграции рабочей силы, как правило неквалифицированной и необразованной. Таким образом, со временем национальный и социальный состав населения РК может радикально поменяться.

Несмотря на то, что Россия по-прежнему остается главным партнером и союзником Казахстана (и останется таким на долгосрочную перспективу), в реальности механизм реальной интеграции двух стран еще не конца разработан. Это касается таких вопросов как создание эффективного таможенного и торгово-экономического союза, общих финансовых институтов, вертикальных связей в экономике и т.д. Не меньше вопросов оставляет политическая составляющая российскоказахстанской интеграции. К сожалению, у российского руководства по-прежнему нет четкого понимания перспектив развития постсоветского пространства в целом и Центральной Азии в частности.

335

Маловероятно, чтобы в XXI столетии между крупными державами произошел раскол или чтобы между ними возникло замешанное на шовинизме идеологическое противостояние, которое привело к мировым войнам и катастрофам прошлого века. Конфликт интересов неизбежен, но войны между великими державами практически исключены. Это не означает, что плавное, поступательное развитие мировой экономики может не осложниться под воздействием военно-политических факторов, как уже неоднократно происходило в истории человечества.

---

[1] lobal Scenarios to 2025 Scenario building workshop. — Washington DC: NIC, 2008. – 60 p.; lobal Trends 2025: A Transformed World. — Washington DC: NIC, 2008. – XII+99 pp.