От Ельцина к Путину
Тяжелое внутреннее положение России рано или поздно должно было сказаться на ее внешнеполитическом престиже. Москва дважды была вынуждена смириться с расширением НАТО на восток и даже со вступлением бывших советских республик в Северо-Атлантический альянс. Россия наблюдала как ее бывшие союзники и партнеры объ являются «осью зла» и как иностранные военные базы создаются на ее «заднем дворе» – в Центральной Азии. На фоне этих унизительных для России процессов на Западе была сформулирована доктрина, призванная узаконить новое приниженное положение Москвы – «доктрина регионального паритета»: отныне России отводилась роль региональной державы, которая будет действовать в регионах своего прежнего и безусловного доминирования в пределах, отведенных ей – Соединенными Штатами. То есть, Москва вольно или невольно скатилась на роль младшего партнера Соединенных Штатов. Ее участие в «бунте» европейских держав стала своего рода попыткой сбросить навязанную Вашингтоном унизительную роль.
Внешняя политика при Б.Ельцине не страдала от последовательности. Поначалу московские стратеги обсуждали самые нереальные и фантастические варианты, как например управление миром вместе с Соединенными Штатами. После того, как России было указано на то место, на котором ее угодно было видеть Вашингтону – страны, от которой мало что зависит и мнением которой никто не намерен считаться, после этого Москва начала судорожно создавать антиамериканские оси и треугольники под лозунгом формирования многополюсного мира.
Очевидно, что такая противоречивая политика была следствием другого, более серьезного противоречия, поразившего российскую политическую элиту. Это противоречие заключалось в том, что правящий класс России спокойно допустил распад империи, безучастно наблюдал за стремительным сокращением российского влияния в ближнем зарубежье, хладнокровно допустил деградацию и упадок вооруженных сил, космической и оборонной промышленности. И в то же время политическая элита России не могла смириться с проявлениями господства Америки, которое явно или скрыто демонстрировалось Москве на Балканах, в Восточной Европе и затем на пост-советском пространстве. По-видимому, Кремль посчитал себя обманутым, так как новый миропорядок – Pax Americana, полностью нарушал условия негласной сделки между Западом и разрушителями Советского Союза о том, что за Россией сохранится место великой державы. Это условие было выполнено, но только формально — на уровне Совета Безопасности ООН.
В конце концов до Б.Ельцина и его советников стало доходить понимание того факта, что однополюсный мир, создаваемый США, является вызовом, на который необходимо ответить ради стратегических интересов России. Все дальнейшие попытки Москвы остановить этот процесс, предпринятые с середины 1990-х годов, были бесплодны. Россия поддержала усиление роли ООН, попыталась трансформировать ОБСЕ в региональный вариант ООН с расширенными полномочиями. Но Вашингтон уже было невозможно остановить с помощью беззубых международных организаций. Тогда Россия объединилась с Китаем, который испытывал примерно те же чувства, и сделала попытку превратить двусторонний российско-китайский альянс в геополитический треугольник с участием Индии. Этот проект развалился еще до ухода в отставку его автора — Е.Примакова. В конце концов от него осталась только ШОС с неясными перспективами.
В 2000 году к власти в Кремле приходит новый лидер. Основной заслугой В.Путина является то, что он заставил политическую элиту России отказаться от устаревшей самооценки и понять истинный масштаб национальных интересов страны. Концепция состояла в следующем: предметом внешней политики России должен быть не весь мир, а прежде всего сама Россия, ее конкретные интересы в экономике, по обеспечению безопасности и стабильного развития. Главной целью страны должно стать проведение модернизации с тем, чтобы догнать Запад и не разделить участь стран третьего мира. Достичь этой цели возможно только путем мобилизации всех имеющихся внутренних ресурсов и привлечения западных инвестиций и технологий.
Подобная постановка задачи определила во внешней политике Путина ряд объективных ограничителей: Россия должна последовательно, и неважно — добровольно или вынужденно — подчеркивать свою европейскую идентичность и не пытаться конкурировать с Соединенными Штатами. Но следованию этим принципам мешали, мешают и всегда будут мешать два естественных фактора: во-первых, Россия объективно, географически и геополитически является не европейским, а евразийским государством имперского типа; во-вторых, американская геополитическая стратегия и агрессивная внешняя политика постоянно будут приводить к возникновению конфликтов с США в регионах естественных интересов России.
Итак, перед В.Путиным стояла сложнейшая задача по перевоспитанию и приучению российского правящего класса к новым реалиям. Этот процесс мог бы затянуться на неопределенно долгое время, но события 11 сентября 2001 г. позволили Путину форсировать его. Здесь следует отдать должное молодому российскому лидеру, который моментально повернул внешнюю политику страны в нужном для себя направлении, в одночасье сделав из России союзника Соединенных Штатов. Быстрота, с которой Путин проделал этот давно назревший маневр, ошеломила российскую политическую элиту и принудила ее последовать вслед за своим энергичным лидером.
2001 год означал начало нового этапа во внешней политике России, характеризовавшегося отказом от остаточного соперничества с США: закрылись военные базы во Вьетнаме и на Кубе, был похоронен Договор по ПРО, почти молча проглочено расширение НАТО, и главное – Россия закрыла глаза на американское военное присутствие в Центральной Азии и на Кавказе. Во время операции в Афганистане Россия продемонстрировала, что она может быть действительно ценным партнером для США. Но с окончанием операции «Неограниченная свобода» Путину вновь пришлось искать новую формулу для укрепления стратегического партнерства с Америкой. В условиях высоких цен на нефть и надвигающейся угрозы энергетического кризиса фундаментом для российско-американского сотрудничества могла стать совместная энергетическая стратегия. Путин представлял ее следующим образом: США поддерживают вступление России в ВТО, способствуют признанию ее рыночного статуса и привлечению в российскую энергетическую промышленность западных инвестиций и передовых технологий. В свою очередь Россия способствует стабилизации мирового нефтяного рынка в случае полномасштабного политического кризиса на Ближнем Востоке и становится как бы гарантом нефтяной безопасности Америки.
Путинский план был безупречен, и если бы вместо Буша в Белом доме сидел бы Клинтон, то вполне возможно, что его удалось бы реализовать, но действительность в лице наступательной, великодержавной и мессианской внешней политики республиканской администрации развеяла надежды кремлевских стратегов. Очень быстро наметились конфликтные точки или сферы непонимания между Россией и Америкой: Северная Корея, Иран, Грузия, Чечня (в мягкой форме) и самая главная – Ирак. Следует отметить, что Вашингтон своей бесцеремонностью по иракской проблеме сделал все возможное, чтобы подтолкнуть Москву в европейские объятия, и фактически сам обеспечил возникновение оси Париж-БерлинМосква с явной антиамериканской направленностью накануне вторжения в Ирак, что и стало реальностью.
Наиболее деликатным моментом в ходе исторического поворота России к Западу была судьба российско-китайских отношений. Несмотря на тот факт, что Пекин в не меньшей степени чем Москва был заинтересован в устранении угрозы со стороны исламистских сепаратистов и поддержал антитеррористическую операцию, его вклад в борьбу с терроризмом был несравним с российским. Более того, Китай как партнер России по ШОС вполне мог бы предъявить претензии своему союзнику за то, что тот позволил появиться в Центральной Азии американским военным базам, которые потенциально несут угрозу в большей степени Китаю, чем России. Но пекинское руководство, занятое сменой поколений у власти, проявило заслуживающую внимания сдержанность.
Прежний треугольник, состоявший из Америки, России и Китая, в котором одна сторона пыталась извлечь выгоду из напряженных отношений между двумя другими сторонами, исчез. Его место заняла другая неправильная геометрическая фигура, в которой две стороны – Россия и Китай – были в одинаковой мере заинтересованы в сохранении хороших отношений с США.
После выхода США 11 декабря 2001 г. в одностороннем порядке из Договора по ПРО от 1972 г. Россия не выглядела ни возмущенной, ни запуганной. Такая сдержанность Путина была во многом следствием фундаментальных изменений в российском стратегическом мышлении, в восприятии характера угроз безопасности страны. Этим изменениям предшествовал конфликт между сторонниками приоритетного развития Ракетных войск стратегического назначения (РВСН) и российским генералитетом, который более не видел угрозу России со стороны ядерных наступательных вооружений, а считал за таковую этнонациональные конфликты и исламский радикальный фундаментализм.
В условиях саботажа Соединенными Штатами Договора по ПРО Путин и военная элита России сделали единственное правильное решение: вновь развивать МБР с разделяющимися головными частями, которые были запрещены Договором СНВ-2. Это решение позволяло убить сразу двух зайцев: во-первых, полностью ликвидировать дисбаланс в стратегическом паритете сил, вызванный американской программой ПРО; во-вторых, существенно сэкономить на строительстве дорогостоящих моноблочных ракет, разрешенных предыдущими российско-американскими соглашениями. Вызволенные средства можно было направить на проведение давно назревшей военной реформы. Таким образом, подписанный в мае 2002 г. Договор о сокращении стратегических наступательных потенциалов отражал американо-российский компромисс и развязывал руки обеим сторонам; каждая сторона развивала то, к чему у нее лежала душа: США — противоракетную оборону, а Россия – баллистическое многоблочное вооружение на ракетах.
Поразительной в этой ситуации представляется не только умеренность Москвы, но и сдержанная реакция Вашингтона. Подобное изменение в поведении и мышлении бывших соперников может означать только одно: Москва и Вашингтон больше не воспринимают друг друга как стратегическую угрозу, а относятся друг к другу как партнеры и даже союзники. Обе страны сталкиваются с одинаковыми угрозами в лице международного терроризма, неконтролируемого распространения ОМУ и т.д. Угроза ядерного и стратегического характера для США и России будет исходить в XXI веке из АТР, Южной Азии и Среднего Востока, т.е. из тех регионов, где в последнее десятилетие наблюдаются самые высокие темпы роста военных расходов или открыто демонстрируются ядерные амбиции.
В своем стремлении сблизиться с США, российский лидер зашел чрезвычайно далеко. Россия отказалась от своих стратегических баз во Вьетнаме и на Кубе, закрыла глаза на вторую волну расширения НАТО, в том числе в Прибалтике. Россия повлияла на формирование новой конфигурации сил в Совете Безопасности и фактически открыла путь к новому мировому балансу сил: Запад + Россия. Но политика западных держав по отношению к России вновь показала Путину, что ее по-прежнему рассматривают как младшего партнера и намерены с ней считаться постольку поскольку. Для Путина все очевидней становился тот факт, что его западный проект имеет свои пределы, и эти пределы очерчены реальными геостратегическими и экономическими интересами России. Москва фактически призналась себе, что ее уступки Соединенным Штатам в Центральной Азии и на Кавказе, а также временное замораживание отношений с Китаем были ошибочными в тактическом плане.
Таким образом, В.Путин предпринял ревизию национальных интересов страны, переведя их из пространственных (контроль за территориями, наличие стратегических опорных пунктов и т.д.) в функциональные категории (реформы, экономическое благополучие, эффективность административного руководства, успешное участие в глобализации).