Киргизская экономическая модель
В 1990-2002 гг. среднедушевой ВВП в Кыргызстане сокращался среднегодовым темпом в 4%. Кыргызстан развивался на фоне более низкой инфляции, но экономический рост оставался неустойчивым. В 2002 г. Кыргызстан оказался единственной страной в СНГ, где были зафиксированы отрицательные темпы роста валового внутреннего продукта. Фактором экономического роста в Кыргызстане стал пуск в эксплуатацию золотоносного месторождения Кумтор, на котором фактически замкнута вся конструкция развития страны. Именно проблемы на этом месторождении привели к падению кыргызского валового внутреннего продукта в 2002 г.
К концу правления А.Акаева экономическое положение Киргизии выглядело следующим образом: огромный внешний долг, достигающий почти 2 млрд. долл.; безработица присутствовала практически во всех сферах киргизской экономики. Более 70% заводов в республике не работали. Средняя заработная плата варьировалась в пределах 10 долл. Безысходность и социальное отчаяние вызывают массовую эмиграцию. Из Кыргызстана эмигрировало, по разным оценкам, по этническим и экономическим причинам, постоянно или временно, около 1 миллиона человек. Свыше полумиллиона русскоязычных граждан покинули Киргизию начиная с 1989 г.
В Кыргызстане интенсивность структурных сдвигов во второй половине 1990-х годов осталась столь же высокой, как и в первой половине десятилетия. В этой маленькой даже по сравнению с небольшими соседними экономиками стране запуск одного-двух новых производственных проектов оказывает заметное влияние на макроструктуру производства. Пуск в эксплуатацию единственного золотодобывающего месторождения подкинул вверх удельный вес промышленности и строительства в ВВП.
В целом Киргизстан реализовал основные рекомендации Вашингтонского консенсуса: установил свободные цены (за исключением электроэнергии), провел глубокую внутреннюю и внешнюю либерализацию, минимизировал участие государства в экономической жизни. Результаты этой политики оказались разочаровывающими. Импорт и социальные расходы были в значительной степени принесены в жертву макроэкономической стабилизации, однако сальдо текущего платежного баланса остается глубоко отрицательным. С 1999 г. внешний долг превысил объем валового внутреннего продукта, при этом страна была не способна обслуживать этот долг.
Следуя рекомендациям Мирового Банка, правительство изменило состав минимальной потребительской корзины, увеличив в ее структуре долю продовольствия за счет исключения более дорогих товаров и услуг. Об отсутствии ощутимого прогресса на пути сокращения бедности в Кыргызстане свидетельствовала динамика расходов населения. Первичный взрыв неравенства наблюдался в Кыргызстане в 1992-1993 гг., что связано с шоковой либерализацией экономики. Сведение к минимуму прямого и косвенного государственного участия в экономике составляло сердцевину стандартных программ стабилизации, предложенных международными донорами Кыргызстану.
Борьба с бюджетным дефицитом, как основным генератором инфляции, составляла сердцевину стабилизационных программ, реализованных международными финансовыми организациями в Кыргызстане. Острие этих программ, как обычно, было нацелено на подавление спроса. Между тем одной из основных причин острейшей бюджетной несбалансированности в этой стране стала практическая реализация идей «Вашингтонского консенсуса». Распад единой советской экономики сопровождался сокращением дотаций Кыргызстану из общесоюзного бюджета, а также потерей для местных предприятий традиционных рынков сбыта. И то и другое нанесло сокрушительный удар по спросу. Приватизация прибыльных сфер (например, рынков алкоголя и табачной продукции) продавила спрос еще глубже вниз. Кыргызская экономика не была окончательно добита только потому, что значительная относительно скромных масштабов ВВП внешняя помощь помогла правительству поддерживать уровень расходов, позволивший избежать социально-политического взрыва.
Значительное снижение объемов промышленного производства и сокращение его доли в структуре ВПП естественным образом обусловили увеличение вклада сельского хозяйства в совокупное производство. Стратегия возрождения с/х сектора, как отрасли, где сконцентрирована основная часть населения страны и дающая ему источники проживания, была основана на приватизации колхозов и совхозов, земельной реформе и создании класса фермеров. Госзаказ на сельхозпродукцию был отменен в 1993 году. Либерализация большинства цен на сельхозпродукцию была закончена в 1994 году. Отличительной чертой режима торговли стали таможенные пошлины на экспорт сельхозпродукции, которые постоянно пересматривались, а в середине 1990-х годов имели максимальные значения. Программа приватизации перерабатывающих предприятий началась в 1992-1993 гг. и была в основном завершена к концу 1990 годов.
Реорганизация колхозов и совхозов велась уже в условиях их банкротства, что привело к распределению не только собственности, но и долгов. Несмотря на позднее по сравнению с промышленностью и торговлей реформирование, реформы на селе носили шоковый характер и привели к общему обнищанию крестьян. Быстрая ликвидация колхозов и совхозов не оправдала первоначальных расчетов, часто ликвидаторы преследовали узкие интересы отдельных лиц. Коррупция в процессах приватизации в Кыргызстане поразила многие секторы экономики, и сельское хозяйство не стало исключением. Большая часть крестьянства не была готова к столь радикальным реформам ни морально, ни тем более материально. Различные стартовые условия развили неравенство на селе. Кто-то получил хорошие земли, технику, некоторым удалось взять целые производственные объекты, в то время как другие получили свой кусочек земли и больше ничего.
Переход к частной собственности на землю произошел быстро и со многими проблемами. Полный распад колхозов и совхозов прошел без подготовки, и люди внезапно получили по кусочку земли. Они были учителями, трактористами, агрономами. Закон давал равные права для всех работников бывших советских хозяйств. Средний колхоз занимал в среднем земли около 2,5 тыс. гектаров, после их приватизации распределенные индивидуальные земельные участки оказались очень маленькими. В среднем земельная доля одного человека составила 0,35 га. Социальным итогом проведенных преобразований в аграрном секторе явилось резкое обнищание сельского населения, деградация социальной сферы села, передачей социальной сферы с баланса с/х предприятий на баланс местных органов власти, которые не располагали ни финансовыми, ни материальнотехническими ресурсами для содержания и развития объектов социальнобытовой инфраструктуры.
Значимость сельского хозяйства для состояния республики отражается фактом, что сельское хозяйство было одним из главных объектов международной помощи. С 1991 по 2000 год было направлено внешней помощи на сумму более 150 млн. долл. Приватизация колхозно-совхозной собственности коренным образом изменила село, создав огромное количество (более 85 тысяч) мелких частных хозяйств, которые составили 98,88% от всех форм сельскохозяйственных субъектов. В целом эффективность сельскохозяйственного производства оставалась крайне низкой. Большинство хозяйств было основано на использовании самого примитивного ручного труда и не предполагало никакой переработки продукции. Продолжала действовать тенденция возврата к натуральным формам обмена, к архаичным способам производства, несоблюдению требований агротехники.
Одним из главных результатов развития сельского хозяйства стало накопление мощной социальной энергии. Выступая в роли доноров для других отраслей экономики, сельское хозяйство страны необратимо наращивает потенциал кризиса. Неэффективный, большой, отсталый аграрный сектор Кыргызстана решал проблему физического выживания людей, в то же время усиливая напряжение от недовольства нынешним состоянием дел и перманентной угрозой его выброса.
Регулярные реорганизации и перетряхивания правительства вкупе с бесконечными реорганизациями и чистками аппарата создавали обманчивую иллюзию хаотичного броуновского движения. В действительности в кыргызском бюрократическом хаосе четко просматривалась главная направляющая, которая была задана стремлением местных правящих и господствующих группировок «освоить» иностранные кредиты и помощь в собственных интересах. Масштабы международной помощи Кыргызстану в первой половине 1990-х годов достигали 15-20% валового внутреннего продукта, но были использованы предельно неэффективно.
Социальные группы, пришедшие к власти в Кыргызстане, были менее тесно интегрированы в местную структуру власти и собственности, а значит, сравнительно автономны от местного расклада сил и интересов. Реформаторская команда действовала скорее в режиме копирования политики Москвы. Не имея столь прочных связей с местным социумом как в Узбекистане, новая политическая надстройка в Кыргызстане окончательно закрепилась у власти на гребне экономической либерализации и политической демократизации первой половины 90-х годов. Масштабная международная помощь снабдила ее как ресурсами для проведения реформ, так и обеспечила ее личное благосостояние.
Таким образом, тяжелое экономическое положение в стране являлось постоянным катализатором анти-режимных настроений, которые использовались как радикальной, анти-системной, так и умеренной оппозицией. Сужение эффективной экономической базы вело также к обострению межклановой борьбы за овладение и контроль над экономическими рычагами. Эти процессы на глазах суживали социальную базу режима Акаева и политическую поддержку со стороны различных политических и региональных элит. Относительную устойчивость режиму придавал только фактор раздробленности оппозиции.[1]Политическое развитие Киргизстана
Роковым событием для политической карьеры А.Акаева стал референдум в феврале 2003 г., центральным вопросом которого было продление полномочий А.Акаева и возможность его избрания на 3-й срок. Проведение референдума обнажило и усилило кризисные тенденции во внутриполитическом развитии республики, несмотря на внешнюю видимость успеха. Фактически, А.Акаев был вынужден дезавуировать перед лицом внутреннего и международного общественного мнения свои претензии на продолжение правления.
Для режима, который в течение десяти лет пытался позиционировать себя в качестве самого демократичного в регионе, путь закручивания гаек и развязывания прямых репрессий против оппозиции означал испортить международную репутацию, т.е. поставить под угрозу получение очередных займов и финансовой помощи со стороны мирового сообщества, что было в прямом смысле равносильно экономической катастрофе.
В результате модель власти в Киргизии стала соединять элементы полупрезидентской и президентской республики. Не являясь главой правительства, президент, тем не менее, имел огромные возможности по контролю за его формированием и деятельностью. Но эти прерогативы главы государства, как показала практика, не решили проблемы эффективности деятельности исполнительной власти. За период независимости в Киргизии сменилось десять кабинетов.
Фактически конституционное устройство во многом возвращается к варианту конституции, принятой в мае 1993 г. Конституционное реформирование в Киргизии как бы совершило движение по кругу. Не удалось плодотворно соединить сильную президентскую власть и эффективно действующий демократический парламент. Ни глава государства, ни высший законодательный орган не смогли обеспечить должного конструктивизма в работе государственного механизма.
Первые годы становления независимости привели во властные структуры немало выходцев из глубинки, ставящих во главу угла родоплеменные связи. Поскольку приоритетом для политической карьеры было прежде всего безукоризненное владение государственным языком, попытки высшего руководства страны остановить этот местнический процесс через закрепление русского в качестве второго официального языка долго наталкивались на «непонимание» со стороны законодателей. В итоге в Киргизстане был создан управленческий аппарат, раздробленный на группы сородичей. Речь идет о типично киргизском феномене – т.н. «племенном конгрессе». Таким образом, политическая борьба в Киргизстане развивалась на фоне противостояния «племенного конгресса» и проевропейски настроенной молодой элиты.
Традиционное разделение кланов Киргизии на северные и южные является весьма условным. Оно в некоторой степени отражает географическую принадлежность выходцев из различных регионов республики и ее влияние на формирование кадровых и административных группировок. В ходе формирования режима личной власти А.Акаева наметилась тенденция, состоящая в том, что т.н. «северные» кланы сгруппировались вокруг «семьи» Акаева, а все недовольные сконцентрировались вокруг «южных» кланов. Оппозиция режиму Акаева также наиболее представлена на юге. Самым влиятельным с политической и экономической точек зрения кланом являлась семья и ближайшее окружение А.Акаева. После «семьи» Акаева во властных структурах Кыргызстана доминировал Нарынский клан (в лице Акматалиева, Усубалиева, Касиева, Салымбекова), который в целом оставался лоялен президенту Акаеву. Иссык-Кульский клан также был лоялен Акаеву, но он не являлся гомогенным.
Несмотря на относительный плюрализм киргизстанского общества и большое число оппозиционных партий, антиакаевская оппозиция в Киргизии не представляла собой единой или организованной силы. К наиболее крупным и известным политическим партиям и движениям в республике относились восемь: партия «Ар-Намыс» (Достоинство), Ее номинальным председателем являлся находившийся в заключении бывший глава МВД и мэр Бишкека Ф.Кулов, благодаря личности которого во многом партия стала популярной. Вслед за ней шли Компартия и Социалистическая партия «Ата-Мекен». Остальные партии выстроились в следующей последовательности: Прогрессивно-демократическая партия «Эркин Кыргызстан» (ЭрК), «Асаба» (Партия национального возрождения), партия «Демократическое движение Кыргызстана», Партия действия «Моя страна» и Партия единства Кыргызстана. Кроме того, в оппозиционном движении участвуют такие общественные организации как центр «Интербилим», Бюро по правам человека и соблюдению законности, Фонд «Журналисты в беде», Общественный фонд “За мир в Центральной Азии”, Общественный фонд “За международную толерантность”, Фонд Развития демократии, Фонд «Спасение», НПО «Гражданское общество против коррупции» Т.Исмаилова и ряд других.
Оппозиция была широко представлена в парламенте Киргизстана.
Следует отметить, что оппозиция выступала не только по внутриполитическим вопросам, но и критиковала А.Акаева по внешнеполитической проблематике. Так, политическая оппозиция в лице движения «Ар-Намыс» и Социалистической партии, относились к действиям Акаева негативно, видя в них стремление заручиться поддержкой Запада и России исключительно в целях сохранения собственной власти. Оппозиция ставила в вину Акаеву также то, что он нарушает основополагающие международные и национальные законы, а в феврале 2003 г. через сфальсифицированный референдум узаконил свое единовластие в Кыргызстане. При этом оппозиция пыталась опереться на международную поддержку.
Другой аргумент оппозиции базировался на том, что в Кыргызстане грубо попираются основные права и свободы граждан страны. Независимые политики, журналисты, органы СМИ испытывают на себе массированные и непреходящие репрессии, подвергаются психологическому террору, против них организуются судебные преследования, их не допускают до участия в выборах, или их результаты фальсифицируются. При этом оппозиция постоянно апеллировала к западным институтам и общественным правозащитным организациям.
Любопытно, что оппозиционные настроения захватили также и правительственный аппарат. Как отмечали специалисты, в аппарате отчетливо наметились две группы политического влияния. Первая группа отличалась тем, что явно симпатизировала оппозиции, которой она позволила провести антиправительственные мероприятия и манифестации и выразила поддержку тем, кто выходил на демонстрации (шествия Аксы — Джелалабад- Ош, Аксы – Бишкек, Кара – Кульджа – Бишкек); она к тому же поддержала протесты против незаконного задержания, ареста и депортации из Бишкека делегатов 3-го Курултая. Во внешней политике эта группа противостояла передаче Китаю территории Киргизстана; настоятельно требовала от официальной власти наказать виновников Аксыйской трагедии и прекратить ущемление прав человека в Кыргызстане. Эта группа функционеров выступала за реформирование или постепенный демонтаж акаевского режима.
Вторая группа, состоявшая в основном из активных сторонников режима, была сосредоточена на сохранении существующего режима любой ценой. Она обеспечила принятие «Закона об амнистии». Она также инспирировала уголовные дела на активистов-оппозиционеров. Ими же были организованы проакаевский Курултай и митинги в его поддержку, велась активная работа по расколу оппозиции, подготовке компрометирующих материалов на видных оппозиционеров, организовано преследование СМИ и журналистов, освещавших нарушение прав и свобод человека. А.Акаев пытается стабилизировать ситуацию с помощью различных шагов, в том числе внепарламентскими методами как например проведение Ассамблеи народов республики.
Одно из главных обвинений оппозиции в адрес Акаева состояло в том, что он якобы начал свою деятельность с хищения 3 тонн золота в 1992 г. Оппозиция муссировала слухи о личных счетах Акаева в иностранных банках и недвижимости за границей. Ряд депутатов парламента Киргизии распространял информацию о 600 млн. долларов США, как будто бы вложенных Акаевым в иностранные банки. Сведения эти не подтверждались документально, но и не опровергались официально из года в год.
Таким образом, главной слабостью оппозиционных сил являлась их раздробленность, отсутствие четкой альтернативной программы развития страны. Оппозиция в Киргизии в основном была сосредоточена на критике реальных и мнимых ошибок президента и правительства. В то же время, высокий уровень политизации общества и свободы слова в Киргизии, достигнутых во время правления Акаева, представлял собой базу для постоянной антиправительственной пропаганды и поддержания социального недовольства. Этому также способствовало тяжелое экономическое положение в республике.[2]
Исламизм
В полной мере Киргизстан испытал угрозу со стороны воинствующего исламизма во время т.н. Баткенских событий 1999 и 2000 гг. Однако, эта угроза носила в большей степени внешний, чем внутренний характер. В целом, все эти события сыграли положительную роль для укрепления внешнеполитических позиций Киргизстана в целом и режима Акаева в частности. Но исламисткая угроза внутри Киргизстана долгое время недооценивалась и сохраняет серьезный дестабилизирующий потенциал до настоящего времени. В некоторой степени ответственность за распространение исламизма несет относительно либеральный режим, созданный Акаевым и позволявший безнаказанно вести пропаганду ваххабизма и исламского фундаментализма.
Одним из главных проводников исламизма в Киргизстане является официально незапрещенная организация “Хизб ут–Тахрир”. Статистика свидетельствует о том, что распространение идей “Хизб ут–Тахрира” принимает угрожающие масштабы. Характерно, что исламисткая оппозиция концентрируется прежде всего в Южном Киргизстане. Например, число членов «Хизб-ут-Тахрир» в Джалалабадской области Киргизии перевалило за 2 тыс. С началом войны в Ираке на юге Кыргызстана резко активизировались экстремисты религиозного толка. Так, например, в день празднования Нооруза сотрудникам спецслужб и МВД пришлось столкнуться с беспрецедентным фактом политического шантажа. Ультиматум президенту Кыргызстана Аскару Акаеву поставил неизвестный телефонный террорист. В этих условиях официальный Бишкек проявил волю и решимость к борьбе с исламистами. В населенных пунктах всех трех южных областей — Ошской, Джалал-Абадской, Баткенской — сотрудники СНБ и МВД среди членов первичных ячеек религиозной партии «Хизб ут-Тахрир» провели массовые облавы. В результате были задержаны семь человек, изъято свыше сотни единиц различной агитационной литературы.
Исламистов обвиняют также в организации или подготовке терактов, в том числе и против китайских представителей. Не всегда ясно, насколько исламисты действительно замешаны в подготовке терактов и насколько этот фактор используют власти для канализации социального недовольства в их адрес. В Кыргызстане о прямой причастности “Хизб ут–Тахрир” к возможным терактам официальные власти впервые заговорили в 2002 г. Исламский фактор имеет для Киргизстана не только внутриполитический, но одновременно и этнический, и внешнеполитический характер, т.к. большинство членов «Хизб ут-Тахрир» – этнические узбеки. Значительное число узбеков, являющихся национальном меньшинством в Кыргызстане, проживает на юге республики и представляет собой потенциальную базу для рекрутирования в ряды исламистов.
В то же время, Бишкек пытался использовать исламистский фактор в свою пользу. Раздувая опасность, грозящую со стороны исламского экстремизма, правительство преследовало несколько целей, утверждают наблюдатели в Оше. Эта угроза могла быть использована для того, чтобы оправдать действия, ограничивающие индивидуальные свободы, и тем самым для того, чтобы заставить замолчать своих политических оппонентов. Ее можно было использовать также для того, чтобы продолжать держать в напряжении международное сообщество. Демонстрируя угрозу международного терроризма, киргизские власти успешно привлекали дополнительную военную и экономическую помощь из-за рубежа. Но угроза исламизма была тесно переплетена с неспокойной социальной обстановкой в республике. Среди руководства республики не было единой точки зрения о том, какую политику проводить в отношении исламистов. Фактором, способствующим распространению исламистских идей, являлось западное военное присутствие в республике. Против присутствия американцев резко выступает часть происламски настроенных депутатов.
Активисты «Хизб-ут-Тахрир» отрицают насильственные действия в своей деятельности, тем не менее, были факты, когда они также были причастны к серии терактов на территории Кыргызстана. Заметно активизировались уйгурские экстремистские организации из Синьцзян-Уйгурского автономного района Китая. Достаточно сильно ощущается влияние Турции. В Кыргызстане действует сеть турецких учебных заведений, как среднего, так и высшего звена. В них достаточно сильные антироссийские настроения.
Таким образом, исламистская оппозиция в Киргизии стояла особняком от других протестных групп и движений. Ее целью являлось не свержение режима Акаева как такового, но уничтожение любого светского режима, в том числе демократического, за который выступала либеральная оппозиция. Маловероятно, что могла произойти смычка демократической и исламской оппозиции. Но исламистский фактор может быть использован деструктивными силами внутри и вне Киргизстана, заинтересованными в дестабилизации обстановки в этой стране. Кроме того, ситуация осложнялась тем, что исламистское движение имело ярко выраженный этнический характер, т.к. оно распространено в основном на юге республики среди этнических узбеков.[3]
Внешняя политика
Внешнеполитический курс, проводимый президентом Киргизии А.Акаевым, был рассчитан на достижение им своей главной цели: сохранение власти в собственных руках. Для этого ему была необходима внутриполитическая стабильность, то есть отсутствие серьезных оппонентов и конкурентов и поддержка извне.[4]
С другой стороны, стабильность режима Акаева самым тесным образом была связана с благоприятным внешнеполитическим окружением. Основными партнерами Киргизстана, от которых зависит его безопасность, развитие экономики и внутренняя стабильность являются непосредственные соседи – Казахстан, Узбекистан, Китай, также такие державы как Россия и США. Потенциально, любое их этих государств способно воздействовать на внутреннюю ситуацию в Киргизии. При таких условиях основной внешнеполитической задачей А.Акаева всегда было балансирование между ними. Особенно остро проблема сохранения равновесия встала перед Бишкеком после событий 2001-02 гг. и начала западного военного присутствия на территории республики. На первый план перед Акаевым встала задача сохранения хороших отношений с Москвой. Эта задача была успешно решена благодаря предоставлению России военно-воздушной базы в Канте в 2003 г.
В целом внешняя политика Киргизстана в общих чертах напоминала многовекторную политику Казахстана, только в менее последовательном варианте. Внешнеполитический курс Бишкека был детерминирован рядом факторов, среди которых — соседство с нестабильными Таджикистаном и Узбекистаном, наличие в течение долгого периода времени исламской угрозы, существование развитого наркотрафика и т.д. Несмотря на крен в сторону Запада в 2001 г., Киргизстан пытается поддерживать добрые отношения с азиатскими и мусульманскими странами: Китаем, Пакистаном, Турцией, Индией и Ираном.
Константой внешней политики Киргизии является поддержка Бишкеком стабильно добрососедских отношений с Казахстаном, а также участие во всех интеграционных процессах в рамках центральноазиатского региона и СНГ. В качестве своей визитки на международной арене Киргизстан долгое время использовал свое вхождение в ВТО. На современном этапе Киргизстан выдвигает инициативу проведения у себя встречи ОБСЕ с Организацией Исламская Конференция. Целью этой инициативы является не столько сопряжение проблем европейской безопасности с исламским миром, сколько получение пропагандистских дивидендов по примеру Казахстана (СВМДА) и Узбекистана (Безъядерная зона в Центральной Азии).
После того, как Акаев дал согласие предоставить антитеррористической коалиции во главе с США стратегически важный аэродром Манас, главной задачей в течение последних полутора лет для него было сохранить партнерские отношения с Россией и Китаем, чьи интересы и чью безопасность затрагивало военное присутствие американцев в регионе.
Отношения Киргизстана с Россией включали три основных направления: 1) военное сотрудничество; 2) положение русскоязычного населения и русского языка в республике; 3) торгово-экономические отношения и интеграция в рамках ЕврАзЭс.
Президент Акаев подчеркивал заинтересованность в углублении сотрудничества с Россией. При этом особое внимание он уделил военно-политическому аспекту межгосударственного взаимодействия, начало которому было положено в конце июля 2000 г., когда во время пребывания Акаева в Москве была подписана Декларация о вечной дружбе, союзничестве и партнерстве, а в декабре 2002 г., уже во время визита Владимира Путина, в Бишкеке было принято решение о создании российской авиабазы в Канте. Заключенный между Россией и Киргизией договор о военной базе в Канте носил по-своему уникальный характер. Он предусматривал эксплуатацию этого объекта на протяжении 15 лет с последующим пролонгированием каждые 5 лет. Более того, база становилась экстерриториальной и находилась под командованием российского Министерства обороны, а российские военнослужащие на ней пользуются юридическим иммунитетом.
Для России база в Канте представляла интерес не только сама по себе и как противовес американскому присутствию, но в первую очередь из-за близости Таджикистана и Афганистана. Об этом недвусмысленно заявил министр обороны РФ С.Иванов. Авиационная группировка была предназначена для решения двух групп задач. Первая — переброска многочисленных военных контингентов из состава сил быстрого развертывания (а это в основном российские войска) по всей территории государств, входящих в Договор о коллективной безопасности (его члены: Россия, Белоруссия, Армения, Киргизия, Казахстан и Таджикистан). Самое важное состояло в том, что десантирование в короткие сроки могло осуществляться в любой точке государств Центральной Азии.
Вторая группа задач — поддержка с воздуха боевых действий сил быстрого развертывания, а также их прикрытие с воздуха от средств нападения противника. В целом, Кантская база может выполнять функцию регионального командования. В соглашении оговаривалась схема финансирования деятельности подразделений российских ВВС в Киргизстане, которые вместе с киргизскими летчиками войдут в состав Коллективных сил быстрого развертывания Организации договора о коллективной безопасности. Согласно этой схеме, российская сторона освобождается от платы за аренду аэродрома в Канте, но будет нести расходы по содержанию своего личного состава, техники и ремонтно-восстановительных работ на аэродроме.
В основном, пойдя на компромисс с Москвой по военно-стратегическим вопросам, Акаеву удалось укрепить свое внутри- и внешнеполитическое положение, восстановить баланс между США и Россией, укрепить национальную и региональную безопасность. Другой важной уступкой России со стороны режима Акаева стало придание статуса государственного языка русскому языку, который получил конституционно закрепленную государственную защиту наравне с киргизским языком. Россия начинает также проявлять активность в нефтегазовой области (см. выше). Темой российско-киргизских переговоров являлась также проблема реабилитации урановых «хвостохранилищ», для чего, по оценкам специалистов, требуется не менее 50 млн. долл. Российская сторона выразила готовность оказать содействие в подготовке технического проекта консервации «хвостохранилищ», в частности Каджи-Сайского.
В российском внешнеполитическом истеблишменте не вызывало особого беспокойства заигрывание Акаева с Западом. Российское руководство привыкло считать Акаева одним из своих надежных союзников в Центральной Азии и надеялось, что он, по крайней мере, останется на своем посту до конца президентского срока, истекавшего в 2005 г. Политические противники Акаева в противоположность ему придерживались более националистических позиций и были менее склонны к сотрудничеству с Россией. Москва отблагодарила руководство Бишкека тем, что пролонгировала долг Киргизстана перед Россией, который составляет примерно 170 млн. долл., а также обещала не депортировать киргизских граждан из России, которые находятся на ее территории в качестве трудовых мигрантов. Тем временем в киргизском парламенте вполне серьезно начали обсуждать вопрос о вхождении Киргизстана в союз Россия – Беларусь.
Однако, существует точка зрения, что российская база в Канте имеет в большей степени символическое, политическое значение, чем военностратегическое. Опыт ведения боевых действий на юге республики в 1999 и 2000 гг. показал малую эффективность авиации в горных условиях в борьбе с небольшими бандформированиями. При таком раскладе России нет никакого смысла вкладывать большие средства в развитие своей авиабазы в Киргизстане. Авиабаза в Канте, безусловно, будет символизировать российское присутствие в Киргизстане, но не более того.
В последние годы своего правления А.Акаев позволил себе далеко идущие высказывания об объединении Киргизстана и стран Центральной Азии в единое геополитическое и геоэкономическое пространство с Россией. Но заигрывая с Москвой, Бишкек в то же время готов сохранять и расширять западное военное присутствие у себя. Основной тезис Акаева состоял в том, что база в Манасе временная, а в Канте российская авиабаза разместилась на постоянной основе.
Характерно, что российско-киргизское сближение было продиктовано внутриполитическими задачами, стоявшими как перед Путиным, так и перед Акаевым. Для российского лидера это, во-первых, являлось свидетельством восстановления обороноспособности России, что немаловажно и накануне выборов. Во-вторых, это важный геополитический шаг с точки зрения военного закрепления России в Центральной Азии. В то же время россияне начали открыто говорить и о росте конкуренции между Россией и США за геополитическое влияние в регионе, что в определенный момент может привести к осложнению двусторонних отношений или стать предметов торга по другим ключевым вопросам.
Военное сотрудничество между РФ и КР охватывало также и военнотехническую сферу. Сторонами было подписано Соглашение по взаимодействию в сфере военного экспорта, которое предполагает совместные действия Киргизии и России на оружейных рынках третьих стран. Со временем планировалось создать в Киргизии несколько совместных предприятий в сфере ОПК и впоследствии реализовывать их продукцию за пределами обоих государств. Таким образом, поддержка Москвой Акаева указывала на то, что Россия, несмотря на собственные серьезные экономические трудности и радикально изменившуюся геополитическую ситуацию в регионе рассматривает Киргизстан как плацдарм для восстановления своего геополитического и экономического влияния в Центральной Азии.
Киргизстан был заинтересован в поддержании интеграционных усилий по всем параметрам: в рамках ЦАЭС, ЕврАзЭс, СНГ, ШОС и т.д. Однако, Бишкек вынужден постоянно балансировать между различными тенденциями регионального развития и центрами силы: между Россией и Западом, Москвой и Пекином, Астаной и Ташкентом, Узбекистаном и Таджикистаном. Все эти факторы чрезвычайно осложняли проведение устойчивого внешнеполитического курса. Несмотря на эти обстоятельства А.Акаеву удалось сформировать некое подобие внешнеполитической стратегии, которая базируется на гибком балансировании между различными силами, а также на внешне выраженной комлиментарности в адрес Казахстана, сдержанности в отношении Узбекистана и твердости по отношению к Таджикистану.
Основной целью региональной политики Бишкека является реализация различных транспортно-коммуникационных проектов, которые связали бы все государства Центральной Азии с внешними рынками. Непременным условием этих проектов является участие в них Киргизии на правах ключевого отрезка. Другой целью Киргизстана является формирование единого экономического пространства в Центральной Азии.
Отношения Киргизстана с Казахстаном носили при Акаеве многосторонний характер. Среди наиболее приоритетных для Бишкека аспектов этого сотрудничества следует назвать экономику, трудовую миграцию и политические отношения на высшем уровне. Акаев всегда старался поддерживать свои личные отношения с казахстанским руководством в подчеркнуто лояльной форме и даже пошел на создание семейной унии. Последующие события привели к некоторому охлаждению этих отношений.
Несмотря на внешне благополучный характер казахстанско-киргизских отношений и постоянное декларирование «братского» содержания, между двумя республиками регулярно возникали и возникают проблемы торговоэкономического плана.
Взаимоотношения Киргизстана с Казахстаном, титульные народы которых считаются в регионе самыми близкими по языку и духу, на официальном уровне в обеих странах постоянно провозглашались гармоничными и беспроблемными, подчеркивалось отсутствие разногласий. Тем не менее, киргизское общественное мнение зачастую настраивалось в отрицательном духе в отношении Казахстана как на уровне СМИ, так и в парламенте.
В отличие от отношений КР с Казахстаном, киргизско-узбекские отношения носили более сложный и противоречивый характер. Они затрагивали не только весь комплекс двусторонних и региональных связей (этнических, экономических, транспортно-коммуникационных, культурных и т.д.), но и соприкасаются с большой геополитикой, затрагивая интересы США, России и Китая, а также тесно связаны с проблемами внутренней безопасности КР. В первую очередь, внутриполитическая стабильность в Киргизии зависела и от складывающейся на юге страны обстановки: именно здесь находятся опорные пункты организации Хезб-ут Тахрир, обвиняемой в терроризме и запрещенной на пространстве СНГ.
Сам Акаев стремился не ухудшать отношений с соседним Узбекистаном, имеющим тесные отношения с США и НАТО и влияющим на многочисленную узбекскую диаспору на юге Кыргызстана. Бишкек был в состоянии серьезно ограничить узбекское влияние в регионе, используя российское военное присутствие и опираясь на Казахстан. Учитывая это, Ташкент периодически чередовал некоторые уступки Киргизстану по политическим вопросам с прессингом, и как считают киргизские эксперты, оказывал жесткое давление в приграничных спорах: минировал все спорные сопредельные территории и вел тихую экспансию на киргизские земли и промышленные объекты, при этом всячески демонстрируя военные мускулы.
Узбекистан вел собственную сложную игру вокруг строительства магистрали на Китай (ККЖД). Ранее обсуждение этой идеи наталкивалось на несогласованность интересов Узбекистана и Киргизии, с одной стороны, КНР и Киргизии, с другой. Узбекистан хотел бы видеть себя в ведущей роли, однако это не встретило энтузиазма в Киргизии. Киргизская сторона настаивала на своем варианте – прохождении ККЖД через перевал Торугарт, поскольку в этом случае республика решила бы сразу несколько важнейших задач обеспечения безопасности и дорога дала бы новый импульс развитию высокогорной Нарынской области. Узбекистан защищал свой проект “Торугарт — Андижан” и, более того, лоббирует линию “Иркештам–Андижан”.
Регулярно обострялись между Бишкеком и Ташкентом водная и газовая проблемы. Согласно устоявшейся схеме, каждое лето Киргизия отдавала свою воду Узбекистану для орошения его сельскохозяйственных земель. А зимой взамен Узбекистан поставлял Киргизии природный газ. Но после развала СССР ситуация изменилась. Теперь вместо воды Ташкент за нефть и газ требовал оплату за валюту, которой у Киргизии просто нет. В ответ Бишкек в последние годы стал перекрывать воду Узбекистану и приступил к строительству плотин для увеличения производства собственной электроэнергии. В последнее время чрезвычайно обострились киргизско-узбекские погранично-торговые отношения.
Отношения Киргизстана с Западом строятся в целом по схеме, характерной для всех государств Центральной Азии, Кавказа и большинства постсоветских республик. Она включала в себя завышенные ожидания финансово-экономической помощи со стороны Запада, сотрудничество в военно-стратегической сфере как плата за экономическую помощь и инвестиции, критику со стороны Запада в области прав человека и демократизации, регулярный политический флирт с Россией по мере нарастания критических нот в диалоге с Западом.
Узловой точкой отношений Киргизии с Западом являлась база в международном аэропорту Манас, которую Бишкек предоставил в конце 2001 – начале 2002 г. в распоряжение антитеррористической коалиции. События 11 сентября 2001 г. и последовавшая вслед за ними антитеррористическая операция в Афганистане резко повысили значение центральноазиатских республик для США. А.Акаев не замедлил этим воспользоваться, что в конечном счете укрепило его режим. Но база в Манасе является для режима Акаева не только политической гарантией в отношениях с Западом, но и важнейшим источником поступления валюты в казну.
В частности, в 2001-2002 ф.г. объем военной помощи Киргизии, утвержденный конгрессом США, составил в общей сложности 11 млн. долл. В 2002-2003 ф.г. этот объем еще значительно возрос. Турция также обязалась оказать военно-техническую помощь вооруженным силам Киргизии на сумму 1,1 млн. долл. Соответствующее соглашение было подписано в марте 2002 г. Турция оказывала военно-техническую помощь киргизской армии с 1999 г., которая составила в общей сложности 3,5 млн. долл. Военно-техническую помощь Киргизии оказывала и Франция. В июне 2002 г. была достигнута договоренность о передаче Францией киргизским вооруженным силам материально-технических средств и вещевого имущества в качестве гуманитарной помощи. В рамках программы «Партнерство ради мира» в Киргизии реализовывались около 100 различных проектов.
Как отмечалось выше, отношения Киргизстана с Западом использовались киргизской оппозицией для укрепления своих позиций в борьбе с А.Акаевым. Со своей стороны, Запад время от времени использует тему демократии для нажима на официальный Бишкек. Другой сферой для беспокойства Вашингтона является постоянная угроза со стороны радикального ислама. Помимо ИДУ озабоченность Белого дома вызывают уйгурские сепаратистские группировки. В апреле 2003 г. госдепартамент завил, что ИДУ, в сотрудничестве с «Аль-Каидой» и Исламским движением Восточного Туркестана, воюющим за отделение СУАР от Китая, готовят нападение на американских граждан в Узбекистане.
В общей сложности экономическая помощь США, оказанная республике, составила примерно свыше 700 млн. долл. Начиная с 2001 г. МВФ выделял Киргизии 93 млн. долл. на поддержку правительственной программы развития с 2001 по 2004 г. В 2002 году кредиторами Парижского клуба достигнуто соглашение о реструктуризации внешнего долга на «хьюстонских условиях». В целом, ожидания киргизской стороны того, что с военным присутствием Запада в страну придут западные инвестиции и будут прощены долги, не оправдались. Реструктуризация коснулась лишь малой части киргизского долга.
Таким образом, Запад с одной стороны, был заинтересован в поддержании стабильности в Киргизстане и, следовательно, сохранении А.Акаева у власти. С другой стороны, у Запада уже не осталось иллюзий относительно имиджа Киргизии как «демократического острова в Центральной Азии». К 2004-05 гг. США уже не сомневались, что Акаев сделал ставку на сохранение своей авторитарной власти. С экономической точки зрения Киргизия практически не представляла никакого интереса для Вашингтона. Единственным для США аргументом в пользу сохранения режима Акаева у власти оставались только опасения по поводу возможной дестабилизации республики, угрозы со стороны радикальных исламистов и конкуренция с Москвой и Пекином за военно-стратегическое влияние.
[1] См.: Баум Л. Динамика экономических реформ в постсоветском Кыргызстане // Центральная Азия и Кавказ (Лулеа, Швеция). 2007. № 2. С. 110-120; Баум Л. Электроэнергетика Кыргызстана: состояние, проблемы, реформы // Центральная Азия и Кавказ (Лулеа, Швеция). 2008. № 6. С. 113-124;
[2] Мамытова Э. Проблемы становления политической оппозиции в Кыргызстане // Центральная Азия и Кавказ (Лулеа, Швеция). 2000. № 4. С. 49-53; Ногойбаева Э. Кыргызстан: формирование и взаимодействие политических элит // Центральная Азия и Кавказ (Лулеа, Швеция). 2007. № 1. С. 118-127.
[3] Крылов А. Религия в общественно-политической жизни Кыргызстана // Центральная Азия и Кавказ (Лулеа, Швеция). 2006. № 6. С. 101-107; Курманов Э. Деятельность «Хизб-ут-Тахрир» в Кыргызстане // Центральная Азия и Кавказ (Лулеа, Швеция). 2002. № 3. С. 138-146; Мирсайитов И. К вопросу о противодействии идей «Хизб-ут Тахрир» в Кыргызстане // Казахстан-Спектр (Алматы. КИСИ). 2006. № 2. С. 34-38; № 3. С. 31-39; Сухов А. Кыргызстан: роль «Хизб ут-Тахрир в радикализации ислама // Центральная Азия и Кавказ (Лулеа, Швеция). 2006. № 6. С. 120-129; Чотаев Ч. Этнорелигиозная ситуация в Кыргызстане // Центральная Азия и Кавказ (Лулеа, Швеция). 2005. № 3. С. 77-85.
[4] Азымбакиев М. Кыргызстан – Европейский Союз: аспекты взаимодействия // Центральная Азия и Кавказ (Лулеа, Швеция). 2004. № 3. С. 194-199; Айдаркул К., Омаров М. Сотрудничество России и США с Кыргызстаном в новых геополитических условиях // Центральная Азия и Кавказ (Лулеа, Швеция). 2003. № 1. С. 136-144; Байбосунов К. Геополитические ориентиры Кыргызстана // Центральная Азия и Кавказ (Лулеа, Швеция). 2004. № 4. С. 176-186; Бондарец Л. Американское военное присутствие в Кыргызстане: проблемы и возможные последствия // Центральная Азия и Кавказ (Лулеа, Швеция). 2007. № 4. С. 72-81; Исакова Ж.З. Политика Америки, Китая и России в Кыргызстане: сотрудничество или соперничество? // Ориентир (Бишкек). 2004. № 1. С. 58-59; Казакпаев М. США-Кыргызстан: модель взаимодействия неравновесных участников // Центральная Азия и Кавказ (Лулеа, Швеция). 2006. № 3. С. 57-63; Керимбекова Н., Галицкий В. К вопросу о кыргызскокитайской государственной границе // Центральная Азия и Кавказ (Лулеа, Швеция). 2002. № 5. С. 127-134; Суюнбаев М. Геополитические особенности Кыргызстана // Центральная Азия и Кавказ (Лулеа, Швеция). 2005. № 1. С. 137-144.