КУЛЬДЖА ВЗЯТА ЧТО ДАЛЬШЕ?

Русский отряд практически без боя занял Кульджу 22 июня (!) 1871 г. Приблизительно те же, что и в рапорте аргументы повторил начальник Главного штаба и в докладной записке императору Александру II от 2 июля 1871 г., обосновывая необходимость временного занятия русскими войсками Илийского края. После занятия Кульджи и окончательного прояснения вопроса о тогдашней неспособности цинской армии организовать экспедицию в Северо-западные районы, план наступления на Урумчи в центр дунганского восстания был кардинально пересмотрен и отменен. В конце июня 1871 г. А. Г. Влангали отослал в Пекин подробный документ, в котором объяснялись причины военных действий русских войск в Илийском крае и существо дальнейших предложений русской стороны в отношении приграничных районов. В письме подчеркивалось, что, несмотря на наступательное движение русского отряда, увенчавшееся «полным и быстрым успехом», оно уже не могло иметь безусловной целью восстановление маньчжурской власти, которой, «к сожалению, не было никаких следов в этих местностях». В документе снова подчеркивался временный характер удержания Илийского края. А. М. Горчаков также писал, что присоединение Кульджинского округа к составу империи «следует признать самым невыгодным, но для нас важно, чтобы правитель соседней с нами страны дал нам такие материальные и нравственные гарантии, которые обеспечили бы спокойствие на нашей границе и способствовали свободному развитию нашей торговли». (68. Ф. ВУА, д. 6742, л. 3). Изложенные факты свидетельствуют о том, что русское правительство не планировало использовать Илийскую долину как «плацдарм» для дальнейшего наступления на Синьцзян или Монголию и, далее, на Пекин, как убеждали в том цинское правительство сторонники военного освобождения Или. Уж если о чем и «мечтали» порой в российских верхах, так это об Индии, но судьба Британской Индии отнюдь не волновала Цинские власти. Более того, пребывание русских войск в одном лишь даже Илийском крае рассматривалось как временное и вынужденное. Об этом свидетельствуют даже предпринятые администрацией в оккупированном районе меры, временный характер которых неоспорим. Имеется достаточное количество архивных материалов и специальная литература по истории пребывания русских войск в Илийском крае (227; 83; 356). Был предпринят ряд мер, направленных на восстановление хозяйства страны, поощрялось развитие внутренней и внешней торговли, значительно ослаб налоговый гнет по сравнению со временами Цинской власти. В самое скорое время после аннексии Илийского края цинское правительство, невзирая на полную потерю своих позиций в Джунгарии, поспешило потребовать от России возвращения Кульджинского района, настаивая на переговорах. Как мы знаем, русская сторона ничего не имела против возвращения Или и пошла навстречу предположению маньчжурского правительства. В начале мая 1872 г. в Сергиополе состоялись переговоры генерала Богуславского со вновь назначенным илийским цзянцзюнем Жун Цзюанем, которому и были предъявлены условия возврата Илийского края. Простые и немногочисленные, они отвечали интересам как обеих договаривающихся сторон, так и, в известной мере, населения Джунгарии: 1) Жун Цзюаня должна были «сопровождать достаточная вооруженная сила для вступления в фактическое обладание краем»; 2) он должен был привезти амнистию всем жителям, замешанным в дунганском восстании». (68, ф. ВУА, д. 6842, л. 14). Однако Жун Цзюань не был уполномочен соглашаться на выполнение этих условий. Его ответ состоял лишь из декларации того, что войска подойдут с течением времени, а население края «подчинится его власти, узнав об амнистии». На том переговоры и закончились. Обсуждение дальнейшей судьбы Илийского края было перенесено в Пекин, где цинское правительство продолжало настаивать на незамедлительной передаче ему района, обещая возместить русскому правительству стоимость трудов и убытков. (68, ф. 447, д. 9, л. 2). Тем временем отношения России с государством Якуб-бека отнюдь не улучшились. России была жизненно необходима гарантия спокойствия на центральноазиатских рубежах, что оставалось сомнительным, покуда Англия и Турция хотели видеть в государстве Йэттишаар лишь разменную монету в политической игре, направленной на ослабление политических противников. Якуб-бек продолжал захваты некоторых районов, уже вошедших в состав России и пытался использовать в этих целях кокандского хана Худояра (212. 67, ф. Гл. арх., 1-9, 1865-1878, оп. 8, д. 14, л. 47). Одновременно он продолжал развивать свои связи с мусульманским миром, послав своего эмиссара в Индию и Турцию. В 1873 г. турецкий султан присвоил Якуб-беку даже титул эмира, подчеркивая прочность контактов Турции с Восточным Туркестаном. Неудивительно, что все эти действия использовались в своих целях английскими политиками. В конце ноября 1873 г. в Йэттишааре состоялись несколько встреч Якуб-бека с упоминавшимся выше Т. Д. Форсайтом. По итогам этих встреч был заключен чрезвычайно выгодный для британского правительства англо-кашгарский договор. Торговля вряд ли была главной целью политики Англии в Восточном Туркестане. К. П. Кауфман метко заметил в своем письме Д. А. Милютину, что «англичане с Форсайтом во главе приложили необходимое старание, что «англичане с Форсайтом во главе приложили необходимое старание, чтобы усилить Якуб-бека и создать у нас под боком сколь возможно могущественное мусульманское государство. Этой цели они достигли на сей раз не только для расширения своей торговли… а для усложнения нам дела и положения нашего в Средней Азии». (Цит по 183, с. 447). Тем не менее, уже в 1875 г. Англия и Турция начинают заметно терять интерес к Йэттишаару, поняв призрачность своих расчетов в отношении Якуб-бека. Становится ясным, что относительно самостоятельная политика его государства не окупает затрачиваемых стараний. Наконец, сам кашгарский посланник во время своего визита в Константинополь удостоверился в том, что ни британское, ни турецкое правительство не намерены стать посредниками в китайско-кашгарских отношениях, и не могут обеспечить политической самостоятельности государства Йэттишаар. Таким образом, Россия и Китай, пожалуй, впервые за двухвековую историю своих отношений оказались, практически, на грани открытых крупномасштабных военных действий из-за территориального спора. Кризис в Илийском крае явился своего рода «накопителем» всех тогдашних сложностей и противоречий в отношениях между двумя государствами, и от его разрешения зависело будущее этих отношений.