Восточная и западная цивилизации
Понятие «западная цивилизация» сформировалось в сопоставлении и нередко противопоставлении с другим — «восточная цивилизация». Первое понятие используется как синоним европейской культуры, культурной общности стран и народов Европы, сохраняющейся с эпохи Древней Греции по настоящее время и опирающейся на типологическую общность культурных традиций и способов их самоосуществления на всем протяжении исторического развития. Второе распространенное значение— способ культурного самоосуществления, образа жизни и ценностей западного мира, выходящего за пределы Западной Европы и включающего Северную Америку, Австралию и другие регионы. Термин «западная» характеризует типологические отличия от восточной культуры, а термин «цивилизация» говорит не только о внутренних импульсах и культурных установках, но и о последствиях, результатах, технологической оснащенности западной культуры, что в совокупности дает эффект западной цивилизации. В этом случае речь идет прежде всего о доминирующем типе культуры, что вместе с рассмотрением вопроса о способах ее реализации доводит его обсуждение до проблем цивилизационно-исторической целостности и создания теоретической модели Запада.
В современных исследованиях обычно цивилизация Запада отождествляется с европейской техногенной культурой, исторически базирующейся на экспериментальной науке, превращающейся в современном обществе в поставщика технологий, и соответствующей системе образования. Техника и наукоемкие технологии сделали возможной европейскую цивилизацию, в которой человек впервые в его истории вынесен за пределы производственного процесса. Европейская наукоемкая культура предполагает постоянное обновление и модернизацию производства и всего социального уклада. Изменяющиеся представления о знаниях и познавательных установках, которые переакцентируются вследствие беспрестанно расширяющихся информационных возможностей и коммуникационных взаимодействий с объекта на субъект, затрагивают фундаментальные вопросы человеческого бытия и пределов изменения среды, природного и социального окружения человека, что выступает второй, оборотной, стороной модернизационных возможностей Запада.
Глобальные цивилизационные характеристики Запада обосновываются обычно в соответствии с тем, по каким параметрам проводится различие между Западом и Востоком (в настоящее время добавляется новая оппозиция Север — Юг, но этим не снимается прежняя). В этом отношении проводится различие буквально по всем глобальным вопросам: «механистическая» наука на Западе и «организмическая» на Востоке, в частности в Китае, соответственно экстравертный и интровертный тип личности, гилозоизм и иррационализм как преобладающий тип мироощущения на Востоке и рационализм и прагматизм на Западе. Эта проблема не может быть самозначащей, поскольку речь идет о конститутивных основах западной цивилизации, объединяющих ее в единый цивилизацион-но-исторический тип. Чаще всего в качестве таковых называют культурные достижения эпох Возрождения; Просвещения; научно-технической революции.
В свою очередь возникают вопросы о культурной преемственности Возрождения и в целом европейской культуры с античностью, роли средневековья и «осени» средневековья, культурном проекте Просвещения и его исчерпанности в настоящее время, и т. д. Эти вопросы не только погружают в центр современных дискуссий о сущности и будущем Запада, они рисуют изменяющийся культурный образ Запада, основанный на идеях и размышлениях, отличающих целые эпохи в его культурном развитии, выступающих для них культурными ориентирами и регулятивами, позволяют говорить о Западе как итоге и результате сложных исторических метаморфоз. И только за этими идеями и образами угадывается целостный облик Запада как цивилизационно-исторического образования, синонимичность понятий Западная Европа и Запад при этом сохраняется.
Эволюция теоретического самоописания Запада начинается с его противопоставления Востоку, которое осуществили древние греки, увидевшие в надвигающихся на них армадах персов скопище рабов, предводительствуемых тираном, и противопоставившие им идеалы человеческой свободы и достоинства личности. Однако уже Аврелий Августин, размышляя о причинах падения античного мира (Римской империи) и проводя радикальное различие между «градом божьим» и «градом земным» закладывал основы линейного понимания истории. В новое время обосновывается идея исторического прогресса, но уже на рациональном основании (Руссо, Тюрго, Кондорсе). Разум рассматривается как демиург истории, а Европа — как цель и итог исторического развития. В просвещенческой модели культуры, основанной на рационализме, историзме и гуманизме, и в немецкой классической философии сохраняется различие сущего и должного, а рефлексия, самосознание духа (Гегель) превращается в обязательную процедуру саморазвития культуры. Но тем самым складывается европоцентристское понимание исторического развития, итогом и эталоном которого выступает самоовозоб-новляющаяся и самообновляющаяся культура Европы.
При этом необходимо избежать абсолютизации европейского пути развития. Если наука в ее технологической значимости, диктующей способность современных стран к конкуренции, — результат уникального европейского пути, то не значит ли это, что Европа изначально встала на этот путь. Данная тема не рассматривается специально в теоретическом плане, но ответ на ряд вопросов можно найти при обращении ко взглядам Шпенглера, который заметил принципиальное различие между античной и новоевропейской культурой, между апполоновским и фаустовским человеком. Новоевропейская культура, характеризующаяся прагматизмом — это особенность европейского исторического пути. Античное стремление к славе и современное стремление к потреблению — это совершенно разные вещи. Античность уже провозгласила верховенство закона, прав человека и самоценность личности, но она не провозглашала самоценности богатства и потребления. Не случайно Шпенглер противопоставил культуру, как проявление жизни души, цивилизации, как окостенению духа. В то же время Шпенглер тем самым объясняет равноценность культур по их духовному содержанию. Современное общество, с позиции Шпенглера, погружается в окостеневший мир цивилизации. Со Шпенглером можно спорить, но то, что он видел самоценность разного типа культур, это — самоочевидно.
В то же время открывается простор для рассмотрения проблем цивилизации. Традиционные культуры создали свои цивилизационные миры, или они вливаются в единую мировую цивилизацию? На этот вопрос имеются два противоположных ответа, которые не получили еще достаточной научной разработки: 1 — процессы глобализации стирают культурные различия разных цивилизаций, что объективно ведет к культурной и социально-антропологической унификации; 2 — стремление сохранить цивилизационные различия характеризует современные мировые процессы (процессы самоидентификации), что неминуемо ведет к столкновению цивилизаций.
Разрушение европоцентристской позиции связано с крушением иллюзий о возможности построения рационального и гармоничного мира на принципах разума. В конце XIX — первой половине XX в. кризис культуры становится одной из основных тем философствования. У Шпенглера подвергалась сомнению, казалось бы, самая простая и убедительная мысль — об историческом единстве античности и Европы. Она разбивается о твердое убеждение Шпенглера в несхожести различных типов культур, применительно к которой невозможно говорить не только об исторической связи, но и обо всякой преемственности и духовном родстве. Античная культура, как и всякие другие культуры, о которых мы знаем, бесконечно далека от нас и не имеет для нас никакого значения. Современный западный человек замкнут в своем одиночестве и находится в скорлупе собственного цивилизацион-ного пространства и окаменелости духа. Поэтому речь должна идти о двух типах культур: античной — аполлонов-ской и европейской — фаустовской.
Фаустовский человек (один из образов Запада, у Шпенглера речь идет именно о Западе — Abendland) потерял самое ценное — единство с жизнью. В погоне за бесконечностью мира и собственным могуществом он пришел к собственному духовному оскудению. В этом обнаруживается сердцевина кризиса западного человека. Но другая сторона вопроса состоит в том, что при таком взгляде Европа теряет свои духовные основы, из которых исходили целые эпохи и духовные движения — Ренессанс, Реформация, Просвещение. Нет здесь никакой преемственности, не устает утверждать Шпенглер, евклидова математика -*- это одно, современная — совсем другое, и так далее. Провозглашается духовное одиночество Европы, полная оторванность ее от корней и источников, каковыми всегда выступал античный мир. Но самый главный удар приходится по западной гуманитаристике, в основе развития которой лежала процедура рефлексивной соотнесенности с античной культурой, позволяющая выяснить смысл и назначение европейского человека, обосновать основные ценности Запада: свободу, разум и права человека. Разрушается возможность культурной идентификации современного европейского человека с совершенным миром порядка и меры, и фаустовский человек, лишенный античного зеркала культуры, начинает замечать в своем лице страшные гримасы и звериный оскал.
Первым, однако, поднял знамя антисциентизма Ф. Ницше и, как следствие этого, развенчал рационалистический образ античности как родины европейского разума и науки и провозгласил создание нового образа Запада. В XX в. с антисциентистских же позиций, оценивая античную и европейскую культуру в целом и обосновывая возвратное движение «назад к досократикам» как альтернативу «рационализму и метафизике», выступил М. Хайдеггер.
Начинаемая античностью история западной метафизики есть, по Хайдеггеру, история великой трагедии бытия. Истина бытия принадлежала досократикам, в то время как вся история западной метафизики, начиная с Платона, есть «забвение бытия». Именно досократики говорили на языке бытия, им была доступна безрефлективная истина бытия в их «прислушивании» к голосу природы («фюсис»). Именно «фюсис-концепции» досократиков дают возможность «помнить» о бытии, обеспечивают присутствие бытия во взаимодействии с вещами. Логика, познание, характерные для Запада, — начало забвения бытия, поскольку они разрывают с этим первоначальным исконно антропологическим содержанием «фюсис».
В глобальном плане в истории мировой цивилизации Западу должно быть отведено особое место, однако не для того, чтобы противопоставить Запад Востоку, хотя различия в динамике их исторического развития несомненны. Запад демонстрирует необычайную мобильность и обновление, Восток и на рубеже третьего тысячелетия проявляет верность своим традиционным культурным ценностям и ориентирам. Вопрос состоит в том, чтобы избежать европоцентризма, монолинейного понимания культурно-исторического развития, во главе которого стоят страны Европы, а в пыльном хвосте еле просматривается отсталые страны и народы. Освальдом Шпенглером, в частности, была продекларирована равноценность и равнозначность мировых культур.
Другое дело, как реализовать эту декларацию в практике историко-цивилизационного построения. В этом случае важно увидеть многообразие, «полифонизм» мировых культур. Учет специфики Запада не только не закрывает путь к воспроизведению этой многообразной культурной палитры, но и позволяет подчеркнуть традиционные особенности национальных типов культур, которые вовлекаются в современное культурное взаимодействие, не теряя своего своеобразия. Несколько обобщая, можно было бы заметить, что унифицирующее воздействие современной западной цивилизации на традиционные типы культур состоит в том, что она втягивает их в орбиту научного по происхождению, техногенного по сущности сообщества.
Именно Европа (и в этом смысле наиболее значимо выражение — Запад) породила науку как социокультурный институт. Речь идет лишь об экспериментальной науке, которая и создает научно-техническое общество. В этом случае и приходится констатировать взаимосвязь и взаимообусловленность трех культурных событий в истории европейской цивилизации: Возрождения, Реформации, научно-технической революции. В современном мире наука, как институт социального обновления и поставщик технологий, распространяется по всему миру. Научный (западный) тип культуры проявляет свое унифицирующее воздействие лишь на современном этапе исторического развития. Отрицание линейного понимания культурно-исторического развития вовсе не предполагает, что западная культура не может пониматься универсалистски, т. е. как общечеловеческое достояние. Но понимается она в этом качестве прежде всего по своему вкладу в культуру современности, по результатам ее культурного развития, а не по предполагаемой обязательности, универсальности исторических путей Запада для всего человечества.
Отсюда возникает необходимость реконструкции многовариантного генезиса культуры, рассмотрения основных типов традиционных цивилизаций (Китай, Индия, Арабский мир, Латинская Америка, Африка). На этом фоне выявляется специфика и уникальность Запада, начиная с античности. Уже на этом этапе исторического развития представлена многообразная палитра мировых культур, что и позволяет в дальнейшем охарактеризовать их современное состояние, как синтез традиционного и универсалистски научного, западного, характерный для современных процессов глобализации. Естественно, что при таком подходе западная цивилизация выступает глобальным фактором современного мира, что позволяет, обратившись к многообразию традиционных культур, проследить, как реализовался в них европейский импульс, как он способствовал их трансформации в условиях диалога культур и усвоения европейской по происхождению «научной культуры».
Необходимо учитывать проблемы, порожденные техногенной цивилизацией, что и предполагает рассмотрение их в особой плоскости «судеб западной культуры в двадцатом веке».
Проблема состоит в том, чтобы реконструировать онтологический проект западной цивилизации, предполагающий возможность постоянного самообновления, кумулятивный эффект которого вылился в современные технические достижения и создание массового общества. Наука, в том виде, в каком создали ее греки, уже представляет собой результат культурного переворота, тех предпосылок, которые должны были воспроизводиться в истории Запада, обеспечивая его онтологическую целостность. В сравнении с Востоком — это мобильность, страт самообновления. Западный мир не столько отличается от Востока в своей полярности с ним, сколько несет ее в самом себе, своем самосознании. Радикальность, которую привнес в мир Запад в своем тысячелетнем развитии, понимается и конкретизируется, если поставить вопрос, почему наука и техника возникли лишь на Западе? К. Ясперс, выделяя VIII—VI вв. до н. э. как период радикальных перемен в мировой истории («осевое время»), ставит вопрос: «Обладал ли Запад уже в осевое время неким своеобразием, следствия которого обнаружились в последующую эпоху? Заложено ли было уже в осевое время то, что позднее явило себя в науке?»
Восточные цивилизации базирутся на традиционном типе культуры. Традиционная культура предполагает развитие аграрной сферы и ремесла. Технологии здесь не меняются на протяжении столетий, а некоторые — тысячелетий. Обновление не происходит, превалируют традиция и священный авторитет. Соответственно обучение — это овладение традицией, обычно в религиозной форме. Восточные культуры не только сохраняют традиционные технологии и традиционный способ жизни, но они прежде всего остаются культурно-интровертными, направленными в себя, к сознанию и самосознанию. Интровертная культура Востока настраивает на изменение внутреннего, но не внешнего мира человека, не природы и окружающей среды, все это объявляется священным и неизменным. Соответственно традиционные культуры Востока оставались неизменными на протяжении тысячелетий, но они не обращались к рациональным проблемам. Превалировали эстетические ценности и связанные с ними установки. Традиции, церемонии, культ предков — все это делает устойчивым принятый социальный порядок. Традиционный образ жизни, традиционная культура характеризуют не только Восточные цивилизации, но и цивилизации Латинской Америки, России и даже развитых европейских стран, где они представлены в остаточном виде.
Запад как культурная целостность получил исходный импульс от греческой цивилизации в антропологической области. Античная культура и цивилизация — это культура агонального (состязательного) типа. Состязательность и возникший на ее основе разум стали основанием для возникновения европейской культуры. Постоянное социальное обновление, культурное новаторство, делают возможным, в частности, одновременное зарождение в Греции истории, философии и художественной литературы. В исторически короткий период времени греки создают шедевры в области науки, искусства и архитектуры, т. е. очеловечивают мир, приспосабливают его к человеческим меркам. Философские произведения, трагедия и комедия, лирика и наука — все это в сочетании с необычайным расцветом общественной жизни получило название «греческого чуда». Древний грек действительно создал мир для человека и во имя человека и этим человеком оказался он сам.
Древнегреческая демократия, в частности, была бы невозможна без развитого личностного сознания, грамотности и правовой подготовки, что в свою очередь требовало рациональной правовой идеи. Философия греков, провозглашавшая победу логоса над мифом, также отвечала потребностям личностной ориентации человека, порвавшего с традиционными ценностями и обратившегося к разуму как к универсальному способу решения всех проблем и нахождения нового, неожиданного решения. Полисный рационализм и философский космологизм содержат базовый конструктив античного интерьера — представление о «природности» античного человека. Завершенный статический мир, в котором отсутствует актуальная бесконечность, допускает существование бесконечного в модусе возможного, как последовательности этапов и состояний, т. е. как бесконечной возможности осуществления.
Такая позиция объясняет, конечно, и финитизм античного мышления, его стремление к обоснованию целесообразности. Но такое мышление предполагает и наличие человека в этом целесообразно устроенном, завершенном и ограниченном мире. Единство человека с природой и возведение ее в труднопостижимый, но не трансцендентный абсолют предполагает эстетическое видение мира, созерцательность, стремление к мере и порядку, рассмотрение мира таким, каким он должен быть для того, чтобы быть познанным. Гордый, самодовлеющий человек опирается на возможности разума и изгоняет из мира все мистическое, непознаваемое и непознанное и этим очеловечивает мир, создает космический интерьер, позволяющий ему всюду чувствовать себя дома и на краю Ойкумены реализовывать свои честолюбивые замыслы и устремления.
Переход к средневековой эпохе ознаменован обращением к личному духовному абсолюту, отбрасывается античный принцип «из ничего не рождается нечто» и утверждаются принципы креационизма и провиденциализма. Рациональное оказывается далеко не главным в человеке, открываются другие, более глубокие измерения личности: вера, надежда, любовь. Преодолевается изначальная установка на рациональный порядок и меру, резко возрастает интерес к тайне и открывается бездонность, неисчерпаемость личности и ее производность от трансцендентного абсолюта. Человек — слабое, несовершенное существо, не теряющее, однако, возможности единения с абсолютом и нахождения в нем поддержки и спасения. Настоящее теряет свою самодостаточность, оно должно быть одухотворено присутствием Всевышнего, который структурирует не только природу, но и социальность. • Христианская религия и основанная на ней культура создают новое историческое основание целостности Запада: христианский Запад противостоит мусульманскому Востоку, но в тоже время появившееся со времен Диоклетиана (293 г.) и официально закрепленное в 395 г. деление Римской империи на Западную и Восточную сохраняется и углубляется в противопоставлении католического Запада православному Востоку. И все же есть основания говорить о цивилизационной преемственности между Римской империей и Западной Европой (сохранение латыни, правовых и философских традиций), о так называемом «романском» начале и синтезе его с «германским» (племенным) началом, что в результате дает необычайный социальный эффект: феодализируещееся общество, в котором большую роль начинают играют правовые нормы и сословные ограничения, перед которым маячит на горизонте истории заманчивый образ античности — блестящего и неповторимого прошлого. С этим связаны и неоднократные попытки «возродить» его.
Переход к современному состоянию Запада связан с обмирщением средневековой культуры («осень средневековья») и секуляризационными процессами, которые не только характеризуют религиозную ситуацию в западной культуре, но и обнаруживают свою антропологическую значимость, а именно, последующие изменения христианской личности, связанные с возрожденческой парадигмой и идеями Реформации, и вытекающие из этого парадоксы и проблемы личности в культуре Запада XX в. Отныне традиционный образ средневекового Запада будет восприниматься через призму бессмертных творений Леонардо да Винчи, Рафаэля и Микеланджело. Новый антропологический образ Запада, коренящийся в ее возрожденческих основаниях и упроченный в Новое время, не только возвращает доверие к силе и могуществу человека, но и открывает доселе неизвестную область его применения: актуально бесконечный мир и подлежащая безжалостному изменению природа.
Имеющие и самостоятельное значение историко-культурные попытки говорить с Богом на языке природы, поскольку человек потерял античное доверие к разуму, а се-куляризационные процессы значительно потеснили веру, начинаясь в эпоху средневековья, к Новому времени завершились созданием экспериментальной науки. Эксперимент оказался последним, решающим аргументом в установлении истины божественного творения, открывались просторы создания техногенной цивилизации. Культура Возрождения и Просвещения очерчивает ее социальные границы, воспроизводит классические ценности античного мира в своей переориентации от ценностей надчеловеческих к индивидуальным и личностным. Провозглашенные Просвещением и ставшие базовыми для Запада либерально-демократичекие ценности завершают социальный переворот в западной цивилизации, в то время как ряд антропологических идей современной западной культуры можно редуцировать непосредственно к возрожденческой парадигме и идеалам и ценностям Реформации.
Особая роль в конституировании западного общества принадлежит XIX в. Наука и ее достижения, последующие процессы индустриализации и либеральные ценности позволили Западу создать привычный нам мир технического благополучия и изобилия, но и создали иллюзию его «естественности», самопроизвольности, выступили причиной появления на исторической арене, как отмечает Ортега-и-Гассет, самодовольного и ограниченного человека-массы. Он же, указывая на примеры тоталитаризма в XX в., отмечает, что не наука и элитарная культура, создавшие современную цивилизацию, выступают угрозой Западу, а бескультурье массы, заменившей культуру стремлением к власти.
Современный этап самосознания Запада — постструктурализм, критика уже не европоцентризма, а логоцентризма, толкования знания как власти (М. Фуко) — позволяет связать воедино процессы дегуманизации современной техногенной цивилизации с положением личности в западной культуре. Отталкиваясь от современных реалий культуры постмодерна, своеобразие и новизну позиций современного Запада можно увидеть в том, что он не противостоит парадигме нового времени. Наоборот, наблюдается преемственность в их развитии, хотя проблемы последствий экспоненциального развития науки и техники ставят вопрос об исчерпаемости природных ресурсов и о последствиях техногенных воздействий на личность, что позволяет охарактеризовать процессы дегуманизации как базовую тенденцию западной культуры, воочию обнаруживающую себя в эпоху постмодерна. Хотя постмодернизм возникает в результате разочарования в ценностях и идеалах Просвещения, корни его находятся гораздо глубже, в мировоззренческих установках в культуре Запада XX в., которые сформировались под воздействием процессов индустриализации и информатизации.
Последующее рассмотрение истории мировой культуры начинается с первобытной эпохи. Она заложила культурный фундамент человечества, который послужил основанием для культурного роста многочисленных народов, создавших свои цивилизационные миры.