Социалистический императив
Как было отмечено ранее, ни один проект социальных реформ не подвергается такому полному замалчиванию в солидных дискуссиях, как социализм в Соединенных Штатах. Его непринятие главными политическими партиями не подлежит сомнению. Даже самый радикальный кандидат на государственную должность, если его намерения серьезны, следует общему примеру: «Я, разумеется, не выступаю за социализм». Очень часто он объясняет, что предлагаемые им меры именно благодаря своему радикализму предназначены для спасения страны от социализма. Свободное предпринимательство нуждается в защите от бедствий, связанных с присущими ему неэффективностью, крайностями и заблуждениями.
На карту поставлено больше чем экономическая теория. Имеется также связь между свободным предпринимательством и личной свободой. Те, кто открыто осуждает социализм, защищают не только свою власть, собственность и денежные выгоды. Так же как у баронов в Реннемиде, личные интересы подкрепляются высокой моральной целью. Эта моральная цель так высока, что люди исключительно высокой добродетели без колебаний требуют, чтобы пропаганда и даже обсуждение социализма были запрещены во имя сохранения этой свободы.
Положение в других странах отличается по форме, но не особенно по результатам [Вскоре одно незначительное отличие будет отмечено. ]. В Западной Европе и Японии социализм является возвышенным, а не бранным словом. Результат, аналогичный американскому, достигается здесь отделением слова от его установившегося значения и еще более полным отделением от любого намека на практические действия. Англичанин, француз и немец могут быть пылкими сторонниками социализма. Но каким бы пылким социалистом каждый из них ни был, он прежде всего практичен. Поэтому он не станет серьезно предлагать, чтобы банки, страховые компании, автомобильные заводы, химические предприятия и, за некоторыми исключениями, металлургические заводы были переданы в общественную собственность. И конечно, в случае избрания на государственный пост он не станет требовать принятия законодательства в этом направлении. Как бы он ни одобрял такие действия в принципе, он не станет выступать за их практическое осуществление.
Причины, в силу которых на социализм налагается такой строгий запрет, сейчас становятся понятны. Социализм-это не то, что может понравиться техноструктуре; последняя, добиваясь независимости от собственников, отнюдь не стремится к подчинению государству. Ее защитные Интересы настоятельно требуют обратного. В качестве автономного органа техноструктура пользуется свободой в формировании собственной организации, проектировании, установлении цены и продаже своих продуктов, в навязывании своих убеждений и своей власти обществу и государству и в вознаграждении и продвижении своих членов. Интуиция предупреждает, что, если техноструктура станет орудием государства, эта автономия окажется под угрозой. Тогда решения о том, где размещать предприятия, сколько платить управляющим, каков должен быть порядок их продвижения по службе, перейдут в руки государства. Как таковые, они станут на законном основании объектом общественной критики, проверки и, возможно, мер со стороны государства. Отсюда желание сохранить современную выдумку, что все эти вопросы. не могут быть отнесены на законном основании к компетенции государства; они таковы, какими их определяет рынок — т. е. частное дело в чистом виде.
Однако было бы неверно связывать падение интереса к социализму исключительно с требованиями техноструктуры и навязанными ею мнениями — сколь ни значительно может быть это влияние. Демократический социализм (революционный социализм в этом отношении) долго сходился с классической и неоклассической теорией в определении и выявлении главного порока экономического общества. Он находится там, где имеется монопольная власть. Там, где имеется монополия, происходит эксплуатация общества в виде более низкого уровня производства, чем это возможно, но по более высоким ценам, чем это необходимо. При наличии власти работодателя на рынке труда рабочие получают меньше, чем это можно позволить, и это их удел. Их тоже эксплуатируют. Как для неоклассической экономической теории самым уничижительным является слово «монополия», так и для социализма таким словом является «монополистический капитализм».
Читатель поймет, почему старая страсть к социализму исчезла — или сохранилась только в риторике и как ностальгия. Поведение монополиста, которое было вначале принципиальной основой для социализма, не существует, хотя традиция социалистической критики требует, чтобы любое подобное предположение было осуждено как капиталистическая апологетика. Главной проблемой современной экономики является неравномерное развитие. Самый низкий уровень развития наблюдается там, где уровень монополизации и влияния на рынок наименьший: самый высокий уровень развития там, где и то и другое характеризуется максимальным развитием. Чем выше развиты фирма и техноструктура, тем большее значение имеет для них процесс роста. Фирма, которая надувает своих покупателей, чтобы увеличить свои продажи, не может в то же время эксплуатировать их по образцу классической монополии. Публика это знает или чувствует. Только чересчур образованный человек может проглядеть реальность и руководствоваться доктриной. Доктрина заводит убежденного социалиста в забавной компании с экономистом-неоклассиком не в ту областъ экономики, которая ему требуется.
Рабочие отказались от социализма по той же причине, что и потребители. Рабочие, как мы знаем, подвергаются эксплуатации — или же эксплуатируют самих себя. Но эксплуатация происходит в рыночной системе. В планирующей системе рабочие находятся под защитой профсоюзов и государства, а также под покровительством рыночной силы нанявшей их корпорации, которая позволяет ей перекладывать издержки, связанные с соглашениями о заработной плате, на общество. Рабочие в этой части экономики по сравнению с рабочими в рыночной системе являются привилегированной кастой. Социалист привлекает внимание к рабочим, которые заняты в отраслях, обладающих большим влиянием в области экономики. К ним относятся такие отрасли-черная металлургия, автомобильная промышленность, химическая промышленность, нефтепереработка, в которых власть используется фактически для того, чтобы удовлетворить основные требования рабочих. Как и общественность, рабочие не выходят на демонстрации. Член американского профсоюза отвергает социализм. Его европейский коллега слышит пропаганду социализма, приветствует ее, но не желает никаких действий. И последний фактор, освещаемый в этом анализе, который тоже ослабил традиционную привлекательность социализма. Современное корпоративное предприятие, .в чем мы достаточно убедились, высокоорганизованно — и очень бюрократично. Такова или будет такой фирма, принадлежащая государству. Когда речь шла о выборе между власть к частной монополии и государственной бюрократией, то доводы в пользу последней могли выглядеть очень убедительно. ^Государственная бюрократия могла быть не очень отзывчивой, но она не была эксплуататором и в силу этого не представляла опасности. Выбор между частной бюрократией и государственной бюрократией гораздо менее ясен. Очень большая разница в содержании свелась, по крайней мере на первый взгляд, к гораздо меньшей разнице по форме. К этому можно добавить открытие, что наиболее крупные и технически- оснащенные из государственных бюрократических организаций — Военно-воздушные силы, Военно-морской флот, Комиссия по атомной энергии — имеют свои собственные интереса, которые могут столь же непреклонно преследоваться, как и интересы «Дженерал моторc» и «Экссон». Частные бюрократии правят в своих собственных интересах. Но то же самое делают и государственные бюрократии, Зачем менять одну бюрократию на другую?
И все же у тех, кто держит оборону против неудобных для них идей, жизнь никогда не бывает легкой. Те же самые условия, которые привели к падению привлекательности традиционного социализма на командных высотах, делают новый социализм настоятельным и даже необходимым в других частях экономики. Слово «необходимый» надо подчеркнуть. Старый социализм допускал идеологию. Мог существовать капитализм со своими преимуществами и недостатками; могла существовать государственная собственность на средства производства с ее возможностями и ограничениями. Мог иметь место выбор между ними. Выбор зависел от мнения — от идей. Он был поэтому идеологическим. Новый социализм не допускает никаких приемлемых альтернатив; от него можно уклониться только ценой тяжелых неудобств, большого социального расстройства, а иногда ценой смертельного вреда для здоровья и благополучия. Новый социализм не имеет идеологического характера, он навязывается обстоятельствами.
Как может догадаться читатель, непреодолимым обстоятельством является отсталое развитие рыночной системы. Имеются отрасли, которые нуждаются в технических знаниях связанной с ними организации, рыночной сило и связанной с ней властью над использованием ресурсов, если от них ждут услуг, хотя бы минимально отвечающих требованиям. Находясь и оставаясь в рыночной системе, они этого не получат. Поэтому они остаются в тисках неразвитости или примитивного развития; и, в то время как развитие везде идет, вперед, их поразительная отсталость приобретает все более драматический характер.
Эта драма (и бедствия тех, кто сопротивляется всем помыслам о социализме) значительно усиливается из-за того, что некоторые из отсталых отраслей имеют особое значение не только для комфорта, благополучия, спокойствия и счастья, но просто для продолжительного существования. Они обеспечивают жилища, медицинские услуги и городской транспорт. Жилье в холодном климате, медицинская помощь во время болезни и возможность добраться до места работы — это на редкость серьезные потребности. Можно легко почувствовать руку капризного бога в выборе отсталых отраслей. Он явно имеет склонность беспокоить истинно благочестивого сторонника свободного предпринимательства.
Неспособность этих отраслей войти в планирующую систему связана с разными причинами. Жилищное строительство и медицинское обслуживание географически разбросаны. Как и во всех остальных видах услуг, это препятствует развитию всесторонней организации и специализации в конкретном месте. Вполне возможно, что такое разделение труда осуществляется явно неэффективно. Рабочее время плотников, водопроводчиков и электриков, а в области медицинского обслуживания специалистов-хирургов, терапевтов и техников — не поддается такой регламентации, чтобы не допускать длительных периодов неэффективного использования или простоев.
Профсоюзы тоже играют роль тормоза. Они не слишком сильны в этих отраслях. А предприниматели на редкость слабы, как, например, в строительстве, уступчивы, как дело обстоит в области транспорта, или сами являются членами профессионального союза, как в Американской медицинской ассоциации. Поэтому у профсоюзов свободны руки в регулировании или запрещении внедрения технических новшеств и (что долгое время было характерно для АМА) организации. И наконец, в строительстве и транспорте государственное регулирование, часто вводимое по требованию рабочих и профсоюзов, было направлено на сдерживание процесса технического обновления и связанной с ним организации.
Имеется только одно решение. Эти отрасли не могут функционировать в рыночной системе. Они не могут развиваться в планирующей системе. Они необходимы в силу отношения людей к своим потребностям в средствах передвижения и защите от болезней и непогоды. С экономическим развитием контраст между домами, в которых живут массы людей, медицинским обслуживанием и услугами больниц, которые они могут себе позволить, транспортными средствами, которые они переполняют, и другими менее серьезными составляющими их жизненного уровня — автомобилями, телевизорами, косметикой, возбуждающими средствами — становится вначале разительным, а потом непристойным.
Влияние неравномерного развития в области здравоохранения и медицины имеет особенно причудливый характер. Практически все увеличение количества нарушений в состоянии здоровья, происходящее в наши дни, является результатом возросшего потребления. Ожирение и сопутствующие ему нарушения являются результатом количественного увеличения потребления продуктов питания; цирроз и несчастные случаи — это следствие увеличения потребления алкоголя; рак легкого, болезни сердца, эмфизема и многочисленные другие заболевания возникают в результате увеличения потребления табака; несчастные случаи и связанные с ними смертность и увечья вызваны ростом числа автомобилей; гепатит и многочисленные нападения с нанесением увечий часто вызываются повышением употребления лекарств; нервные расстройства и душевные заболевания связаны с усилиями, потраченными, чтобы повысить доход, и с завистью к успехам других в повышении дохода, со страхом потери дохода или страхом перед перечисленными физическими последствиями повышения потребления. В то же время медицинское и больничное обслуживание не является частью того развития, которое вызывает эти расстройства. Оно постоянно тащится сзади — для значительной части населения, включая многих, кто сравнительно богат, доступность этой помощи не гарантирована, а ее стоимость приобретает отпугивающий и запретительный характер. В этом опять рука извращенного Провидения.
Единственным ответом для этих отраслей является их. полная организация в условиях государственной собственности. Это новый социализм, который стремится не к командным высотам, а ищет слабые звенья. И опять мы отмечаем, что наиболее надежные тенденции — и наилучшая проверка истинности социального диагноза — это те, которым прокладывают путь обстоятельства. Во всех развитых странах правительства вынуждены непосредственно проявлять активную заботу о жилищном строительстве, здравоохранении и транспорте. Везде они в значительной мере уже обобществлены. К Соединенным Штатам это относится, как и к другим. Городской и пригородный транспорт в широких масштабах переходит в государственную собственность. То же происходит с появлением компании «Амтрах» с междугородным железнодорожным транспортом. В Соединенных Штатах престарелым людям, которые остро нуждаются в медицинской помощи и имеют ограниченные возможности для ее оплаты, иными словами, в отношении которых действие рынка оказывается особенно неблагоприятным, предоставляется медицинская и больничная помощь. Имеется вызывающее раздражение множество видов государственной медицинской помощи разным лицам и группам. В строительной промышленности имеется еще более запутанный комплекс, включающий организованное государством жилищное строительство, строительство с государственной помощью, финансируе мое государством строительство, государственные субсидии частным квартиросъемщикам и государственный контроль над квартирной платой. Эти обязанности в свою очередь поделены между органами управления правительства, штатов и муниципалитетов таким образом, что очень сомнительно, чтобы какой-нибудь один чиновник в любом крупном американском городе знал все государственные источники помощи строительству в своем районе.
Но это крайне неудовлетворительная форма социализма. Употребление самого термина тщательно избегается [Термин «социализированная медицина» был до самого недавнего времени уничижительным. Как можно судить, только теперь он перестал быть таким. Несоциализированиая медицина для многих так неудовлетворительна и дорога, что альтернативы больше нельзя осуждать с помощью враждебных терминов. Социализм, как подозревают весьма многие, мог бы оказаться лучше.]. В результате осуществление мер не происходит с должной уверенностью и гордостью, с использованием необходимых средств, при наилучшей возможной организации и с целью полного выполнения поставленной задачи. Напротив, они рассматриваются как исключительные и как отклонение от истинного пути. Они нуждаются в оправдании. Самая подходящая организация — это ни в коем случае не самая лучшая, а та, которая, как кажется, меньше всего вмешивается в частное предпринимательство; результат считается достигнутым не когда полностью выполнена задача, а когда ее выполнение едва-едва дотянулось до удовлетворительного уровня.
Только тогда, когда социализм будет рассматриваться как необходимая и во всех отношениях нормальная характеристика системы, эта ситуация изменится. Тогда общество будет требовать обеспечения высоких результатов работы и будет гордиться своими действиями. Это отнюдь не пустой и не обоснованный оптимизм, подтверждение этому можно найти в Европе и в Японии. Там, как было отмечено, слово «социализм» имеет возвышенный, а не уничижительный смысл. И хотя социалисты в других развитых странах с религиозным рвением тянутся к командным высотам, они не отвергают необходимости принятия государственных мер в других частях экономики. Это значит, что они могут действовать с уверенностью в рыночной системе, и это уже привело к выдающимся результатам в наиболее уязвимых местах, где социализм совершенно необходим. Хотя и имеется существенное различие между странами, земля в городе переходит в широких масштабах в государственную собственность. Значительная часть всего городского жилья строится полностью под покровительством государства и остается в собственности и под управлением государства. Точно так же больницы становятся полностью государственными предприятиями, а врачи и прочий обслуживающий персонал являются хорошо оплачиваемыми сотрудниками государства. И конечно считается само собой разумеющимся, что государственные корпорации возьмут в свои руки железные дороги и городской транспорт. Деятельность всех этих отраслей в Англии, Скандинавских странах, Германии и Голландии осуществляется гораздо лучше, чем в Соединенных Штатах. В других странах — во Франции, Италии, Японии, Швейцарии — предприятия, которые полностью обобществлены, работают намного лучше. Только те предприятия, которые не обобществлены, работают плохо. Разница между американцами и европейцами не в том, что американцы отличаются особенной неспособностью управлять государственными предприятиями. Разница в том, что американцы руководствуются доктриной, которая придает этим попыткам второразрядный и ущербный статус.
В прошлом доводы в пользу государственной собственности признавались правильными там, где в силу важности данного вида услуг, как обстоит, например, дело в отношении образования или национальной обороны, или из-за трудности для конкретного потребителя установить на него цену, например в дорожном строительстве или уборке улиц, их осуществление нельзя оставить за рынком. Требования передачи предприятий в государственную собственность раздавались там, где, как, например, в коммунальном обслуживании, имела место неизбежная монополия и, таким образом, возникала опасность эксплуатации общества. С ростом рыночной в планирующей систем и соответственно, неравенства в их развитии доводы в пользу государственной собственности приобрели гораздо более общий характер. Дело не в том, что рынок, действующий, в общем, удовлетворительно, оказывается несостоятельным в отдельных случаях. Дело, скорее, в том, что рыночная система вообще несовершенна по сравнению с планирующей системой. Поэтому имеется предпосылка в пользу государственного вмешательства в любой части рыночной системы.
Особенно это относится к искусству. В отличие от недостаточного развития в области жилищного строительства, здравоохранения и транспорта слабое развитие искусства не причиняет физических лишений. Но эти удовольствия относятся к рыночной системе; при отсутствии особой поддержки государства нужно предполагать недостаточный уровень развития. Люди лишаются удовольствий и счастья, которые они испытывали бы при сравнительно более высоком уровне развития музыки, театра, живописи. При наличии власти планирующей системы, включая власть убеждать в пользу своих товаров .и своего развития вообще, общество, в котором отсутствует -государственное вмешательство в интересах искусства и гуманитарных наук, будет прискорбно несбалансированным. Оно будет очень богатым. Но по сравнению с периодами в прошлом, когда покровительство искусству было более щедрым, его художественные достижения будут гораздо скромнее.
В последнее десятилетие, или около этого, представление о том, что искусство нуждается в особой поддержке в современном индустриальном обществе, подучило некоторое признание. Были предприняты ограниченные, скорее даже примитивные, попытки в виде создания государством необходимой материальной базы и государственных заказов на произведения искусства. Интуиция в отношении общественной потребности, как всегда, шла впереди теории, объясняющей потребность. Данный анализ показывает, что значительные и растущие заказы и поддержка искусства являются не только нормальной, но и существенной обязанностью современного государства.
Государственное вмешательство в интересы сельского хозяйства — обобществление сельскохозяйственной технологии, поддержание сельскохозяйственных цен для поощрения и защиты капиталовложений, кооперативные закупки удобрений, горючего и оборудования, кооперативное или государственное снабжение электроэнергией, субсидии в поддержку новых методов — тоже имеют существенное значение для сбалансированного развития. В отсутствие таких общественных мер поступление продуктов питания и натуральных волокон было бы недостаточным, а стоимость (подобно стоимости жилья и медицинской помощи) очень высокой. Здесь, однако, очень ярко проявилась интуиция, которая ведет к действиям, противоречащим традиционному принципу, но согласующимся с реальностями экономической жизни. А одобрение фермеров, если уж не экономистов, оказалось достаточно сильным, чтобы решение этих задач осуществлялось не с извинениями, а с гордостью. В основном в результате таких государственных мер развитие сельского хозяйства, по крайней мере до последнего времени, было довольно удовлетворительным в промышленно развитых странах. Окажись сельское, хозяйство свободным от государственного вмешательства — продолжайся господство ортодоксального принципа, — развитие, бесспорно, было бы недостаточным, а к настоящему времени, возможно, и опасно низким. И сельское хозяйство теперь демонстрировало бы в начальной форме слабости повсеместно связанные с рыночной системой.
Обстоятельства, очевидно, не благосклонны к тем, кто считает себя защитниками рыночной экономики, врагами социализма. И в силу того, что именно обстоятельства, а не идеологические предпочтения навязывают путь, с этим мало что можно поделать. Даже эпитетом «социалист» нельзя с успехом швырнуться в человека, который просто описывает, что нужно делать. Так обстоит дело с социализмом, который мы до сих пор описывали.
Но на этом история еще не кончается. Доводы в пользу социализма неоспоримы в слабейших частях экономики. Они так же, как это ни парадоксально, неопровержимы в ее сильнейших частях. Именно здесь кроется ответ или часть ответа на решение вопроса о власти планирующей системы, которая порождена бюрократическим симбиозом.
Там, где техноструктура корпорации находится в особенно тесных отношениях с государственной бюрократией, каждая из них, как мы видели, черпает силу из поддержки, оказываемой ею другой. Крупные производители оружия — «Локхид», «Дженерал дайнэмикс», «Грумман», аэрокосмические филиалы «Текстрона» и «Линд-Темко — Воут» — предлагают Пентагону системы оружия, которые, по их мнению, выгодно разрабатывать и производить. Министерство обороны сообщает им о системах, к получению которых стремятся вооруженные силы. Окончательные решения затем оправдываются либо необходимостью идти в ногу с Советами, либо необходимостью оставаться впереди Советов [В течение короткого времени в конце 60-х годов эту роль выполняли китайцы. Такая практика, кажется, выходит из употребления как совершенно неправдоподобная.]. Одно или другое из этих оправданий должно оказаться успешным. Как ранее было отмечено, даже самый преданный защитник ортодоксальных взглядов не рискнет своей репутацией ради минимального признания, доказывая, что окончательно вопрос о производстве решается в соответствии с волей общества, выраженной через конгресс.
Две бюрократии, одна государственная и другая номинально частная, сильнее, чем одна. Государственная бюрократия при обосновании потребности в новых видах оружия может казаться выступающей с бескорыстной заботой о национальной безопасности. Ее контроль над разведкой позволяет ей при необходимости эксплуатировать страх общественности или конгресса перед тем, что Советы делают или могли бы сделать. Банальная процедура требует, чтобы любому предлагаемому новому типу оружия предшествовал поток пугающей информации о том, что замышляют русские. Частная бюрократия обладает свободой и финансовыми ресурсами, недоступными для государственной бюрократии, для организации стратегических политических кампаний, для мобилизации поддержки со стороны профсоюзов и общества, для организации лобби, для рекламы и общественной информации и. для отношений с прессой.
Объединенную силу двух бюрократий можно было бы успешно ослабить путем превращения крупных специализированных фирм по производству оружия в полностью государственные корпорации в соответствии с направлениями, изложенными в последней главе. Правительство приобретало бы их акции по текущей цене, существующей на фондовой бирже. С этого момента совет директоров и высшее руководство назначались бы федеральным правительством. Заработная плата и другие доходы впредь регулировались бы правительством в зависимости от общегосударственного уровня; прибыли поступали бы правительству; оно брало бы также на себя убытки, как это происходит и сейчас. Политическая деятельность, лоббизм и стремление навязать мнение обществу подчинялись бы таким же ограничениям, каких должна придерживаться государственная бюрократия.
Это изменение скорее по форме, чем по существу. Для крупных фирм, специализирующихся на производстве оружия, фиpмa чacтнoгo пфeдпpиятия yжe рискованно и даже неприлично тонка. «Дженерал дайнэмикс» и «Локхид», два крупнейших специализированных военных подрядчика, практически все свои дела ведут с правительством. Их оборотный капитал им предоставляет правительство путем постепенных платежей по их контрактам. И отнюдь не малая доля их основного капитала принадлежит правительству [Информация об этой собственности содержится в «Hearing before the Subcommittee on Economy in Government of the Joint Economic Committee, 90 Congress, 2-d Session, 1968, November 12, pt. 1, p. 134. Она была предоставлена (по моему настоянию) некоторыми компаниями с явным нежеланием.]. Убытки берет на себя правительство, а фирмам предоставляется финансовая помощь в случае неудачи. Их техноструктура представляет собой направленное вверх продолжение иерархии государственной бюрократии. Генералы, адмиралы, младшие офицеры и государственные служащие после завершения их карьеры в государственной бюрократии автоматически переходят на более высокое жалованье в бюрократию корпораций. В свою очередь бюрократия корпораций предоставляет свой персонал на высшие гражданские уровни министерства обороны. Крупные фирмы, производящие оружие, уже обобществлены, за исключением своего названия: то, что здесь предлагается, служит лишь подтверждением реальности. Ориентировочно каждая корпорация (или филиал многоотраслевой корпорации), больше половины деятельности которой приходится на правительство, должна быть преобразована в полностью государственную корпорацию, как здесь предлагалось [Я разбирал это предложение более подробно в «The Big Defense are Really Public Firms and Should Be Nationalized», The New York Times Magazine, 1969, November 16.].
В отношении слишком слабых отраслей и чрезмерно сильных мы не в состоянии запретить понятие «социализм» в качестве меры, направленной на исправление положения там, где существует общий низкий уровень развития, и как средство контроля над гипертрофированным развитием. Социализм _уже существует,. Признание этого факта и его необходимости было бы проявлением честности и оказало бы огромную услугу делу улучшения результатов деятельности. Поступая так, мы бы показали, что планирующей системе не всегда удается дискредитировать то, что она не одобряет.